"Какого они хотят государства? Хотят ли,  чтоб  в  Новгороде  был  один  суд
государя, чтобы тиуны его сидели по всем улицам,  хотят  ли  двор  Ярославов
очистить для великого князя?" В некоторых  летописях  говорится,  что  послы
назвали Иоанна государем по решению владыки, бояр, посадников, но без ведома
Великого Новгорода; в других говорится, что новгородцы, услыхав запрос посла
московского, пограбили этих посадников и бояр, дворы, доспехи и  всю  ратную
приправу у них отняли; известный нам Захар Овин  оговорил  другого  боярина,
Василия Никифорова, будто бы тот во время поездки своей в  Москву  присягнул
там служить великому князю против Новгорода. 31 мая встал  мятеж,  собралось
вече, пришли на Василия Никифорова, взяли его и привели перед народ, который
закричал ему: "Переветник! Был ты у великого князя и целовал  ему  крест  на
нас!" Василий отвечал: "Целовал я крест  великому  князю  в  том,  что  буду
служить ему правдою и добра ему хотеть, а не целовал я  креста  на  государя
своего, Великий Новгород, и на вас, своих господ и братий".  Его  убили  без
милости, иссекли топорами на части; но потом убили и Захара Овина  вместе  с
братом у владыки на дворе, сына Кузьмина замертво оставили, схватили и двоих
других бояр. Луку Федорова и Феофилакта Захарьина,  но,  приведши  на  вече,
пожаловали, взявши с них присягу, что будут хотеть добра Новгороду. С  этого
времени  новгородцы  взбесновались,  как  пьяные,  по  выражению  летописца,
посредничество псковитян отвергли, всякий начал толковать свое, и  к  королю
опять захотели; но послов московских держали шесть недель с честью, с честью
и отпустили, давши такой ответ великим князьям: "Вам, своим господам,  челом
бьем, но государями вас не зовем;  суд  вашим  наместникам  на  Городище  по
старине, а тиунам вашим у нас не быть, и двора Ярославова не даем;  хотим  с
вами жить, как договорились в последний раз на Коростыни; кто же взялся  без
нашего ведома иначе сделать, тех казните, как сами знаете, и мы здесь  будем
их также казнить, кого поймаем; а вам,  своим  господам,  челом  бьем,  чтоб
держали нас в старине, по крестному целованию". Послы и  преданные  великому
князю посадники  отправились  в  Москву  и  объявили  здесь  о  новгородских
событиях.  Иоанн  пришел  к  митрополиту  с  вестью   о   клятвопреступлении
новгородцев: "Я не  хотел  у  них  государства,  сами  присылали,  а  теперь
запираются и на нас ложь положили". Тоже объявил  матери,  братьям,  боярам,
воеводам и по общему благословению и  совету  вооружился  на  отступников  и
крестного целования преступников новгородцев.
     Услыхав об этих вооружениях, новгородцы послали старосту одной из своих
улиц в Москву бить челом об опасной грамоте для  своих  послов;  но  великий
князь велел опасчика задержать в Торжке и, несмотря на осеннее время, спешил
двинуть отовсюду многочисленные полки к Новгороду:  30  сентября  послал  он
туда складную грамоту, а 9  октября  выехал  сам  из  Москвы,  оставя  здесь
по-прежнему сына. Через десять дней великий  князь  стоял  в  Торжке;  здесь
ждали его два посланца новгородских с челобитьем об опасных грамотах,  ждали
его и два боярина новгородских, братья Клементьевы, с челобитьем о  принятии
в службу - верное предвещание для успеха! Пробыв четыре дня в Торжке,  Иоанн
выступил далее на Вышний Волочек, а отсюда пошел между  Мстою  и  Яжелбицкою
дорогою, и в то же время по разным другим дорогам  двигались  сильные  полки
московские, тверские, татарские. Прежде, когда Иоанн ходил в Новгород миром,
на станциях являлись к нему  знатные  новгородцы  с  подарками;  теперь  они
являлись к нему с челобитьем о принятии  в  службу;  так,  приехали  к  нему
посадник Тучин, житый  человек  Савельев.  Опасчиков,  найденных  в  Торжке,
великий князь велел вести с собою и, только будучи уже  во  125  верстах  от
Новгорода, у Спаса на Еглине, велел им  явиться  пред  себя  и  дал  опасную
грамоту. Но если великий князь спешил походом, то новгородцы  спешили  миром
и, не дожидаясь прежних двух опасчиков, выслали третьего; Иоанн объявил ему,
что опас уже дан, а  сам  уже  между  тем  на  Полинах,  в  120  верстах  от
Новгорода, урядил полки, как быть в большом полку или в великокняжеском, как
в передовом, как в правой и левой руке, и  отпустил  войска  к  Новгороду  с
приказанием занять Городище и  монастыри,  чтоб  новгородцы  не  сожгли  их.
Находясь в 50 верстах от Новгорода, у Николы в Тухоле, Иоанн  послал  приказ
псковичам идти на Новгород ратью с пушками, пищалями, самострелами, со  всею
приправою, с чем к городу приступить, стать на  устье  Шелони  и  дожидаться
дальнейших приказаний. В 30 верстах  от  Новгорода,  на  Сытине,  23  ноября
явились к Иоанну владыка Феофил с посадниками и житыми людьми и  стали  бить
челом: "Господин государь князь великий  Иван  Васильевич  всея  России!  Ты
положил гнев свой на отчину свою, на Великий  Новгород,  меч  твой  и  огонь
ходят по Новгородской земле, кровь христианская льется, смилуйся над отчиною
своею, меч уйми, огонь утоли, чтобы кровь христианская не  лилась:  господин
государь, пожалуй! Да положил ты опалу на бояр новгородских и на Москву свел
их в свой первый приезд: смилуйся, отпусти их  в  свою  отчину,  в  Новгород
Великий". Великий князь не отвечал послам ни слова, но позвал их обедать. На
другой день ходили они к брату великокняжескому Андрею Меньшому с подарками,
чтоб просил брата за Новгород, и потом пришли к великому князю  с  просьбою,
чтоб пожаловал, велел с боярами поговорить; великий князь выслал к ним троих
бояр на говорку. Послы предложили им такие условия, чтоб великий князь ездил
в Новгород на четвертый год и брал по  1000  рублей;  велел  бы  суд  судить
наместнику своему и посаднику в городе, а чего они не управят, тому  бы  сам
князь великий управу чинил, когда приедет на четвертый год, а чтоб позвов на
Москву не было; чтоб князь великий  не  велел  своим  наместникам  владычных
судов судить и посадничьих; чтоб великокняжеские подданные в тяжбах своих  с
новгородцами судились пред наместником  и  посадником  в  городе,  а  не  на
Городище.
     Вместо  ответа  великий  князь  велел  воеводам  своим  придвинуться  к
Новгороду, занять Городище и подгородные монастыри  и,  получив  весть,  что
приказание его  исполнено,  велел  сказать  послам:  "Сами  вы  знаете,  что
посылали к нам Назара Подвойского и Захара, вечевого дьяка, и  назвали  нас,
великих князей, себе государями; мы, великие князья,  по  вашей  присылке  и
челобитью послали бояр спросить вас: Какого нашего государства хотите? И  вы
заперлись,  что  послов  с  тем  не  посылывали,  и  говорили,  что  мы  вас
притесняем. Но кроме того, что вы объявили нас лжецами, много и других ваших
к нам  неисправлений  и  нечести.  Мы  сперва  поудержались,  ожидая  вашего
обращения, посылали к вам с увещаниями; но вы не послушались и потому  стали
нам как чужие. Вы теперь поставили речь о боярах новгородских, на которых  я
положил опалу, просили, чтоб я их пожаловал, отпустил; но вы хорошо  знаете,
что  на  них  бил  мне  челом  весь  Великий  Новгород  как  на  грабителей,
проливавших кровь христианскую. Я, обыскавши владыкою,  посадниками  и  всем
Новгородом, нашел, что много зла делается от них нашей отчине,  и  хотел  их
казнить; но ты же, владыка, и вы, наша отчина, просили меня за них, и  я  их
помиловал, казнить не велел, а теперь вы о тех же виноватых речь вставляете,
чего вам делать не годилось, и  после  того  как  нам  вас  жаловать?  Князь
великий вам говорит: "Захочет Великий Новгород бить нам челом, и  он  знает,
как ему нам, великим князьям, челом бить".