тот же день в стане целовали крест на этой  записи  многие  бояре,  житые  и
купцы перед боярами великокняжескими, которые заставили их  также  обещаться
на словах не мстить псковичам за помощь их Москве, не мстить  тем  боярам  и
женам их и детям, которые служат великому князю, отказаться  от  пригородов,
Двинской области и Заволочья. Присягнувши, новгородцы  просили  бояр,  чтобы
Иоанн сказал им всем вслух свое  милостивое  слово,  и  слово  это  было  им
сказано: "Даст бог, вперед тебя, своего богомольца, и отчину  нашу,  Великий
Новгород, хотим жаловать". 15 января приехал в Новгород князь  Иван  Юрьевич
Патрикеев с четырьмя другими московскими боярами и созвал  весь  Новгород  в
палату, а не на площадь, потому что с этого дня веча уже  не  было  более  в
Новгороде; Патрикеев начал говорить: "Князь  великий  Иван  Васильевич  всея
Руси, государь  наш,  тебе,  своему  богомольцу  владыке,  и  своей  отчине,
Великому Новгороду, говорит так: ты,  наш  богомолец,  и  вся  паша  отчина,
Великий Новгород, били челом нашим братьям, чтобы я  пожаловал,  смиловался,
нелюбье с сердца отложил; и я, князь великий для  братьев  своих,  пожаловал
вас, нелюбье отложил. И ты бы, богомолец наш, и отчина наша, на  чем  добили
нам челом, и грамоту записали, и крест целовали, то бы все исполняли;  а  мы
вас вперед хотим жаловать по вашему исправлению  к  нам".  После  этой  речи
московские бояре стали приводить лучших новгородцев к присяге  на  владычном
дворе, а по концам посланы были для этого дети боярские  и  дьяки;  целовали
крест все, не исключая жен и людей боярских; тут,  при  крестном  целовании,
взята была и грамота, которую новгородцы написали и укрепили между собою  за
58 печатями. 18 января били челом великому князю в службу бояре новгородские
и все дети боярские и  житые  люди.  20  января  отправлена  была  в  Москву
грамота, что великий князь отчину свою, Великий Новгород, привел во всю свою
волю и учинился на нем государем, как и на Москве. Наместниками в  Новгороде
были  назначены  князь  Иван  Васильевич  Стрига  да  брат   его,   Ярослав,
Оболенские, а через несколько дней приданы были к ним еще двое  наместников.
Оболенские поместились на дворе Ярославовом, сам же великий князь  продолжал
жить в стане и два раза только въезжал в Новгород для слушания обедни у  св.
Софии, потому что в городе был мор.  Перед  отъездом  Иоанн  велел  схватить
старосту купеческого Марка Панфильева, боярыню Марфу Борецкую со  внуком  ее
Василием Федоровым, еще пятерых новгородцев и отвезти их  в  Москву,  имение
отписать на себя;  забраны  были  и  все  договоры,  когда-либо  заключенные
новгородцами с князьями литовскими. 17 февраля тронулся Иоанн  из  стана,  5
марта приехал в Москву; за ним  привезли  из  Новгорода  вечевой  колокол  и
подняли на колокольню  на  площади  кремлевской  звонить  вместе  с  другими
колоколами.
     Но не вдруг мог забыть Новгород свой прежний быт,  и  противная  Москве
сторона ждала только первого удобного случая,  чтоб  снова  подняться.  Этот
удобный случай не замедлил представиться, когда в 1477 году хан Золотой Орды
в союзе с Казимиром литовским начал грозить Москве нашествием и когда братья
великого князя хотели также воспользоваться  этим  случаем  для  возвращения
себе старых удельных прав. Иоанну дали тайно знать,  что  многие  новгородцы
пересылаются с Казимиром, зовут его к себе, пересылаются и с немцами, король
обещал явиться с полками и послал, с одной  стороны,  к  хану  Золотой  Орды
звать его на Москву, а с другой - к папе с просьбою о  денежном  вспоможении
для успеха в деле, которое неминуемо повлечет за собою присоединение  важной
области к римской церкви. Папа назначил на военные  издержки  сбор  со  всех
церквей польских и литовских. Иоанн хотел предупредить  Казимира  и  застать
врасплох новгородцев: взяв с собою только тысячу человек, он  отправился  26
октября к Новгороду миром, а между тем под предлогом войны с  немцами  велел
сыну набирать войска и спешить за собою  следом;  заставы  были  расставлены
повсюду, дабы в Новгороде не узнали о наборе  и  приближении  многочисленной
рати.  Несмотря  на  то,  в  Бронницах  он  получил  весть,  что  новгородцы
затворились и не намерены пускать его миром.  Тогда  Иоанн  дождался  полков
своих и приступил  к  городу,  в  котором  по-прежнему  имел  многочисленных
приверженцев: они не хотели биться и  перебегали  к  москвичам;  архиепископ
послал за опасною грамотою, но Иоанн отвечал: "Я сам  опас  для  невинных  и
государь ваш; отворите ворота:  когда  войду  в  город,  невинных  ничем  не
оскорблю". А между тем разрушительная стрельба  из  пушек  не  прекращалась.
Наконец ворота отворились, и владыка,  посадник,  тысяцкий  (ибо  новгородцы
поспешили восстановить свои древние формы правления), старосты пяти  концов,
бояре и народ вышли навстречу к великому князю, пали ниц и просили прощения.
Иоанн благословился у архиепископа и сказал во  всеуслышание:  "Я,  государь
ваш, даю мир всем невинным, не бойтесь ничего!" - и отправился по  обычаю  к
св.  Софии,  а  потом  в  дом  Ефима  Медведева,  нового  посадника,  где  и
остановился. В тот же день 50 человек главных врагов Москвы были захвачены и
пытаны. Тут только великий князь узнал об участии владыки  в  заговоре  и  о
сношениях братьев  своих  с  новгородцами.  Феофил  был  взят  и  отослан  в
московский Чудов монастырь под стражу, богатство его отобрано в  казну;  100
главных заговорщиков подверглись смертной казни. 100 семей детей боярских  и
купцов разосланы по низовым городам. Но и этим дело  не  кончилось:  в  1481
году схвачены были четверо новгородских бояр; вражда сторон продолжалась,  и
следствием было то, что в 1484 году сами  же  новгородцы  прислали  донос  в
Москву, что некоторые из их  сограждан  пересылались  с  королем;  по  этому
доносу человек тридцать  больших  и  житых  людей  было  схвачено,  дома  их
разграблены, сами подвергнуты пытке; когда их приговорили к смертной  казни,
то перед виселицею стали они прощаться друг с другом и каяться, что напрасно
клепали друг друга на пытке. Услыхав об этом,  великий  князь  не  велел  их
вешать, но велел сковать и посадить в тюрьму, а жен и  детей  их  послать  в
заточение. В то же время была схвачена и  разграблена  Настасья,  славная  и
богатая, по выражению летописца, взят и пограблен был  также  Иван  Кузьмин,
который во время новгородского взятия с тридцатью слугами убежал в Литву, но
король не оказал ему никакой милости, слуги отстали от него, и он сам-третей
прибежал назад, в Новгород, где и был схвачен. В том же 1484 году  принужден
был по болезни оставить архиепископию владыка Сергий, посвященный в Новгород
на  место  Феофила  из  старцев  Троицкого  Сергиева  монастыря.  Московские
летописцы говорят, что новгородцы не хотели покориться Сергию, ибо он не  по
их мысли ходил; не могши ничего сделать над ним явно, они волшебством отняли
у него ум, говоря, что  Иоанн-чудотворец  наказал  его.  Новгородские  же  и
псковские летописцы рассказывают, будто бы Сергий стал притеснять игумнов  и
священников, ввел новые пошлины, будто бы, заехав на дороге  в  Сковородский
Михайловский  монастырь,  от  гордости,  потому  что  приехал  из  Москвы  к
гражданам плененным, не захотел вскрыть гроб похороненного тут новгородского
владыки Моисея и будто бы с этих пор нашло на него изумление: иногда видали,
как он сидел на Евфимьевской паперти в одной  ряске  без  мантии,  а  иногда
видали его в полдень сидящим в том же виде у св. Софии. По другому рассказу,
новгородские владыки начали являться Сергию то во сне, то  наяву  с  укором,
как  он  смел   принять   святительское   поставление   при   жизни   своего