Послы отправились назад, в Новгород, а следом за ними двинулся  туда  и
великий князь Ильменем по льду; 27 ноября стал он под городом; в  тот  же  и
следующие дни подошли и все другие полки; 30  ноября  Иоанн  велел  воеводам
отпустить половину войска за кормами, с тем чтоб через десять дней все  были
в сборе под Новгородом, послал торопить и псковскую рать. Новгородцам  стало
очень тяжко, потому что неприятель расположился в их посадах  и  монастырях,
обхвативши город с обеих сторон. Несмотря на то,  они  сначала  сели  все  в
осаде, устроивши себе по обе стороны Волхова и через  самую  реку  на  судах
стену деревянную. Иоанн видел, что они укрепились хорошо, что если пойти под
стену, то с обеих сторон головы станут  падать,  и  потому  не  хотел  брать
города приступом, а решился стоять под ним до тех пор, пока голод и  теснота
заставят осажденных покориться. Чтоб в собственных полках при этом  не  было
ни в чем недостатка, он приказал псковичам прислать  муки  пшеничной,  рыбы,
меду, выслать купцов своих со всяким другим товаром, что и было исполнено. В
Новгороде между тем народ стал волноваться: одни  хотели  биться  с  великим
князем, а другие покориться ему, и последних оказалось больше,  чем  первых.
Вследствие этого 4 декабря явился в московском стане опять владыка Феофил  с
посадниками и житыми; послы били  челом,  чтоб  государь  пожаловал,  указал
своей отчине, как бог положит ему на сердце свою отчину жаловать. Ответ  был
прежний: "Захочет наша отчина бить нам челом, и она знает, как бить  челом".
Послы отправились назад, в город, и на другой день возвратились с  повинною,
что действительно Новгород  посылал  в  Москву  Назара  да  Захара  называть
великого князя государем и потом заперся. "Если так,  -  велел  отвечать  им
Иоанн, - если ты, владыка, и вся наша отчина,  Великий  Новгород,  сказались
перед нами виноватыми и спрашиваете, как нашему  государству  быть  в  нашей
отчине, Новгороде, то  объявляем,  что  хотим  такого  же  государства  и  в
Новгороде, какое в Москве". Послы просили, чтоб великий князь отпустил их  в
город  подумать,  и  дано  им  два  дня  на  размышление.  7  декабря  послы
возвратились с новыми просьбами, с  новыми  уступками:  чтоб  великий  князь
велел своему наместнику судить с посадником; чтоб брал каждый  год  дань  со
всех волостей новгородских по  полугривне  с  сохи;  чтоб  держал  пригороды
новгородские своими наместниками, а суд был бы  по  старине;  чтоб  не  было
вывода и позвов из Новгородской земли; чтоб государь не вступался в боярские
земли; чтоб новгородцам не было службы в Низовую землю,  чтоб  защищали  они
только свои рубежи. Великий князь велел отвечать им: "Сказано вам, что хотим
государства в Великом Новгороде такого же, какое у пас государство в Низовой
земле на Москве; а вы теперь сами мне указываете, как нашему  государству  у
вас быть: какое же после этого будет мое государство?" Послы  отвечали:  "Мы
не указываем и государству великих князей урока не кладем; но пожаловали  бы
государи свою отчину, объявили Великому Новгороду, как их государству в  нем
быть, потому что Великий Новгород низовского обычая не знает, не знает,  как
наши государи великие князья держат свое  государство  в  Низовской  земле".
"Государство наше таково, - был ответ, - вечевому колоколу  в  Новгороде  не
быть; посаднику не быть, а государство все нам  держать;  волостями,  селами
нам владеть, как владеем в Низовой земле, чтоб было на чем нам быть в  нашей
отчине, а которые земли наши за  вами,  и  вы  их  нам  отдайте;  вывода  не
бойтесь, в боярские вотчины не вступаемся, а суду быть  по  старине,  как  в
земле суд стоит".
     Шесть дней думали новгородцы об этом государстве;  наконец  14  декабря
владыка с посадниками явился и объявил,  что  вечевой  колокол  и  посадника
новгородцы отложили, только бы государь не выводил их, в вотчины их,  земли,
воды и в имущества не вступался, позвы отложил и службы им в  Низовую  землю
не наряжал. Великий князь всем этим  их  пожаловал.  Тогда  они  стали  бить
челом, чтоб государь дал крепость своей отчине, Великому Новгороду, крест бы
целовал, и получили в ответ: "Не быть моему целованию"; просили, чтоб  бояре
целовали крест, - и в том получили отказ;  просили,  чтоб  по  крайней  мере
будущий наместник присягнул, - отказано и в  этом;  наконец,  просили,  чтоб
великий князь позволил им возвратиться в город и опять подумать, -  и  этого
позволения не  дано.  Прошло  тринадцать  дней,  прошел  праздник  Рождества
Христова, владыка с посадниками все жил в  стане  московском,  а  между  тем
последний служивый князь новгородский, Василий Васильевич Шуйский, сложил  к
новгородцам крестное целование на имя великого князя; и новгородцы из страха
перед последним не  смели  ни  слова  молвить  Шуйскому,  который  безопасно
оставался у них после того два дня. Наконец  29  декабря  владыка  и  другие
послы сказали боярам московским: "Если государь не жалует, креста не  целует
и опасной грамоты нам не дает, то пусть сам объявит нам свое жалованье,  без
боярских высылок". Иоанн велел им войти к себе и сказал: "Просили  вы,  чтоб
вывода, позва на суд и службы в Низовую землю не было, чтоб  я  в  имения  и
отчины людские не вступался и чтоб суд был по старине, всем этим я вас, свою
отчину, жалую". Послы поклонились и вышли.  Но  скоро  нагнали  их  бояре  и
начали говорить: "Великий князь велел вам сказать: Великий  Новгород  должен
дать нам волости и села, без того нам нельзя держать  государства  своего  в
Великом Новгороде". Послы отвечали: "Скажем  об  этом  Новгороду".  Новгород
предложил две волости: Луки Великие и Ржеву Пустую; великий князь  не  взял;
предложили десять волостей - не взяли и их; тогда послы  сказали,  чтоб  сам
великий князь  назначил,  сколько  ему  надобно,  волостей;  Иоанн  назначил
половину волостей владычных и монастырских и все  новоторжские,  чьи  бы  ни
были.  Новгородцы  согласились,  но  просили,  чтоб  половина   монастырских
волостей была взята только у  шести  богатых  монастырей,  у  остальных  же,
бедных,  малоземельных,  не  брать.  Великий  князь  исполнил  их   просьбу;
пожаловал и владыку: вместо половины волостей взял  у  него  только  десять.
Затем начались переговоры о дани:  сначала  великий  князь  хотел  брать  по
полугривне с обжи: новгородскую обжу  составлял  один  человек,  пашущий  на
одной лошади; три обжи составляли соху; пашущий на трех лошадях и сам-третей
составлял также соху. Но владыка от  всего  города  стал  бить  челом,  чтоб
великий князь смиловался, брал бы по семи денег с трех обжей один раз в год;
Иоанн согласился брать, однажды в год по полугривне с сохи со всех  волостей
новгородских, на Двине и  в  Заволочье,  на  всяком,  кто  пашет  землю,  на
ключниках, старостах и холопях  одерноватых.  Владыка  просил  также,  чтобы
великий князь не посылал по новгородским волостям своих писцов и  даньщиков,
потому что это тяжко будет христианству: положил бы  государь  это  дело  на
новгородскую душу; новгородцы скажут сами, сколько у кого  будет  сох,  сами
соберут дань и отдадут по  крестному  целованию,  без  хитрости  тому,  кому
великие князья прикажут; а кто утаит хотя одну обжу  и  будет  уличен,  того
пришлют к государям на казнь. Иоанн исполнил и эту просьбу, после чего велел
очистить для себя двор Ярославов и объявить новгородцам присяжную запись, на
которой они должны были целовать ему крест. 13 января  1478  года  пришел  к
великому  князю  владыка  со  многими  боярами,  житыми,  купцами  и  принес
присяжную запись; писал ее  дьяк  владычний,  подписал  владыка  собственною
рукою и печать свою приложил, приложили по печати и со всех пяти  концов.  В