купцы поехали в Дубровно встречать государя, который  приехал  во  Псков  24
января.  В  тот  же  день  рано  приехал  владыка  коломенский   и   объявил
духовенству, что великий князь не велел встречать себя  далеко;  духовенство
осталось, а псковичи встретили его за три версты от города и ударили челом в
землю; государь спросил у них о здоровье, они  отвечали:  "Ты  бы,  государь
наш, князь великий, царь всея Руси, здрав был". На  торгу  встретил  владыка
коломенский с псковским духовенством;  в  Троицком  соборе  пели  молебен  и
кликали многолетие государю; благословляя его, епископ  сказал:  "Бог  тебя,
государь, благословляет взятием Пскова"; которые псковичи были тут в  церкви
и слышали это, заплакали горько. "Бог волен да государь, - сказали они, - мы
были исстари отчиною отцов его, дедов и прадедов". На четвертый день великий
князь велел быть у себя посадникам,  боярам,  купцам  и  житым  людям,  чтоб
пожаловать их своим жалованьем, как было им сказано. Когда они собрались, то
князь Петр Васильевич Великий перекликал некоторых из них по списку и  велел
им идти в гридню, где их всех  отдали  под  стражу;  менее  же  значительным
псковичам, оставшимся на дворе, князь Петр сказал:  "До  вас  государю  дела
нет, а до кого государю дело, тех он к себе берет; а вас  государь  пожалует
своею жалованною грамотою, как вам вперед жить". Лучшие  псковичи  вышли  из
гридни с приставами, отправились по своим  дворам  и  в  ту  же  ночь  стали
сбираться в Москву с женами и детьми, взяли с собою только  что  полегче,  а
прочее все бросили и поехали наспех с большим  плачем  и  рыданием;  поехало
всего тогда 300 семей. Отнялась слава псковская, говорит летописец;  по  его
словам, беда постигла псковичей за самоволие и непокорение  друг  другу,  за
злые поклепы и лихие дела, за  кричанье  на  вечах;  не  умели  своих  домов
устраивать, а хотели городом управлять.
     Великий князь  послал  боярина  Петра  Яковлевича  Захарьина  (Кошкина)
поздравить Москву со взятием Пскова, а сам  жил  во  Пскове  четыре  недели,
устраивал новый быт:  деревни  сведенных  бояр  псковских  он  роздал  своим
боярам; в наместники назначил Григорья Морозова и Ивана Челяднина, дьяком  -
Мисюря Мунехина, другим ямским  дьяком  -  Андрея  Волосатого,  назначил  12
городничих, 12 старост московских и 12 псковских, дал  им  деревни  и  велел
сидеть в суде с  наместниками  и  тиунами,  стеречь  правды;  дал  псковичам
уставную грамоту; послал своих наместников по пригородам  и  велел  привести
пригорожан к крестному целованию; из Москвы присланы были  во  Псков  добрые
люди, гости числом 15, для установления тамги, потому что во  Пскове  прежде
тамги не было, торговали беспошлинно, и для делания денег  на  новый  чекан;
присланы были из Москвы также пищальники казенные  и  воротники;  а  уезжая,
великий  князь  оставил  во  Пскове  1000  человек  детей  боярских  и   500
новгородских  пищальников.  К   Троицыну   дню   того   же   года   приехали
купцы-москвичи на место сведенных псковских, 300 же семей из десяти городов,
и начали им давать дворы в Среднем городе а  псковичей  всех  выпроводили  в
Окольный город и на посад.
     Летописец жалуется на первых наместников. "У наместников, - говорит он,
- у тиунов их и дьяков правда, крестное целование взлетели на небо, а кривда
начала между ними ходить; были  они  немилостивы  к  псковичам,  а  псковичи
бедные  не  знали  суда  московского;   наместники   пригородные   торговали
пригорожанами, продавали их великим и злым умышленном, подметем и  поклепом;
приставы наместничьи начали брать от поруки по 10, 7 и 5 рублей,  а  кто  из
псковичей сошлется на уставную грамоту великого князя, как  там  определено,
почему брать с поруки, того они убьют; от их  налогов  и  насильства  многие
разбежались по чужим городам, бросивши жен и детей;  иностранцы,  жившие  во
Пскове, и те разошлись в свои земли,  одни  псковичи  остались,  потому  что
земля  не  расступится,  а  вверх  не  взлететь".  Слух  о  таком  поведении
наместников дошел до великого князя: в  следующем  же,  1511  году  он  свел
Морозова и Челяднина, и на их место прислал двоих князей - Петра Великого  и
Семена Курбского; Петр был прежде князем во Пскове и  знал  всех  псковичей.
Новые наместники были добры до псковичей, говорит летописец, и вот горожане,
которые разошлись, начали опять собираться во  Псков.  Наместники  эти  жили
четыре года. Наместники сменялись; не сменялся дьяк Мисюрь Мунехин,  имевший
важное значение,  управлявший,  как  видно,  всем.  После  семнадцатилетнего
пребывания  во  Пскове  Мисюрь  умер  в  1528  году.  Дьяки   начали   часто
переменяться после него; по словам летописца,  были  дьяки  мудры,  а  земля
пуста; казна великокняжеская начала увеличиваться во Пскове, но из дьяков ни
один не выехал поздорову из Пскова  в  Москву,  потому  что  друг  на  друга
воевали. Мы еще будем иметь случай упомянуть о Мисюре.


ГЛАВА ВТОРАЯ
     СМОЛЕНСК

     Возобновление войны с Литвою. - Взятие Смоленска. - Измена Глинского. -
Поражение русских у Орши. - Сигизмунд не  пользуется  победою.  -  Сигизмунд
подущает  крымцев  к  нападению  на  русские  владения.  -  Союз  Василия  с
Альбрехтом Бранденбургским.  -  Посредничество  императора  Максимилиана.  -
Посольство Герберштейна. - Союз Казани и Крыма против  Москвы.  -  Нашествие
Магмет-Гирея. - Перемирие с Литвою. - Войны с Казанью. - Сношения с  Крымом,
Швециею, городами  ганзейскими,  Даниею,  Римом,  Турциею.  -  Присоединение
Рязани, княжества Северского и удела Волоцкого.

     Если великому князю московскому выгодно было окончательно закрепить  за
собою отцовские завоевания в Литве, если Сигизмунду, с другой стороны, важно
было без новых уступок освободиться от изнурительной и  вследствие  движений
Глинского опасной войны, то, конечно, Глинскому, потерпевшему полную неудачу
в своих замыслах, принужденному покинуть  родную  страну,  не  было  никакой
выгоды от прекращения войны между Москвою и Литвою. Понятно, что  пребывание
Глинского при дворе московском не могло служить ручательством  в  сохранении
мира; понятно, что этот даровитый, энергический,  знающий,  бывалый  человек
должен был употреблять все усилия к  возвращению  себе  прежнего  положения,
прежних владений;  понятно,  что  человеку,  привыкшему  к  великокняжескому
положению в Литве, привыкшему управлять государством при Александре,  нельзя
было привыкнуть к положению дел  в  Москве,  где  великий  князь  касательно
ограничения власти боярской приводил к концу меры  отцовские;  понятно,  что
Глинский постоянно обращал беспокойные взоры на запад,  прилежно  следил  за
делами Сигизмунда, с радостию замечал, когда эти дела  начинали  становиться
затруднительными, и употреблял все  усилия,  чтоб  склонить  великого  князя
московского воспользоваться стесненным положением короля для  начатия  новой
выгодной войны. Сигизмунд понимал, что Глинский не даст ему продолжительного
мира с Москвою, и потому в начале 1509 года  попытался  склонить  Василия  к
выдаче ему князя Михаила. "Сестра твоя,  королева  Елена,  -  велел  сказать
Сигизмунд Василию, - уже извещала тебя, что изменник наш  Михайло  Глинский,