завернуть его в шелковый платок и сказал: "Смотри береги мне  и  откармливай
этого теленка, чтоб он вырос и разжирел".
     Епископ обязался в три года выплатить все недоимки; три года прошло,  и
в феврале 1557 явились в Москву ливонские послы без денег с  просьбою,  чтоб
дань была сложена. Адашев отвечал  им,  что  так  как  магистр,  архиепископ
рижский и епископ дерптский нарушили договор, то государь будет  сам  искать
на магистре и на всей Ливонской земле. Иоанн не допустил к  себе  послов,  и
они без дела уехали в марте месяце, а в апреле царь отправил князя Шестунова
строить город и гавань (корабельное пристанище) при устье реки  Нарвы,  ниже
Ивангорода; велел также положить заповедь в Новгороде, Пскове и  Ивангороде,
чтоб никто к немцам с товарами не ездил; если же  приедут  немцы  в  царскую
отчину, то с ними торговать безо всякой зацепки. В ноябре выступило в  поход
к ливонским границам сорокатысячное войско под начальством царя Шиг-Алея,  и
воевод  -  князя  Михаила  Васильевича  Глинского,  царицына  брата   Данила
Романовича и других; подле русских  полков  шли  татары,  черемисы,  мордва,
черкесы пятигорские. Немцы прислали за опасною грамотою, и в декабре явились
их послы, били челом, чтоб государь оставил  поголовную  дань  по  гривне  с
человека, а взял бы единовременно за прошлые недоимки и за настоящие военные
издержки 45000 ефимков (18000 рублей по московскому счету),да ежегодно Юрьев
будет платить по 1000 золотых венгерских. Когда переговоры  кончились,  царь
потребовал денег, но у послов денег не было; тогда раздраженный Иоанн,  видя
только желание немцев обмануть его и протянуть  время,  велел  послам  ехать
назад, а войску своему двинуться в Ливонию. Немецкие летописцы говорят,  что
послы отправились в Москву без денег, понадеявшись  на  обещания  московских
купцов, торговавших с Ливониею, что если мир будет заключен,  то  они  дадут
послам денег взаймы под вексель; но царь под смертною казнию запретил купцам
давать послам денег взаймы. Послы просили, чтоб оставили их самих  в  Москве
заложниками, пока придут деньги из Ливонии, но царь и на это не  согласился.
Один из немецких же летописцев  рассказывает,  что  перед  отъездом  позвали
послов к царскому столу и подали им пустые блюда.
     В генваре 1558 года вступило русское  войско  из  Пскова  в  Ливонию  и
страшно опустошило ее на пространстве  200  верст,  везде  побивая  немецкие
отряды, выходившие к нему навстречу. Погостивши месяц,  с  огромною  добычею
возвратились ратные люди  назад.  Курбский,  находившийся  в  числе  воевод,
говорит: "Земля была богатая, а жители в ней гордые: отступили они  от  веры
христианской, от обычаев и дел добрых праотеческих, ринулись все на  широкий
и пространный путь, на пьянство, невоздержание, на долгое спанье,  лень,  на
неправды и кровопролитие  междоусобное".  По  словам  ливонских  летописцев,
разврат в их стране  в  это  время  дошел  до  такой  степени,  что  его  не
стыдились, но гордились им, правители подавали пример подчиненным.
     Оставивши Ливонию, царь Шиг-Алей, царевичи, бояре и воеводы  послали  к
магистру   грамоту,   в   которой   писали:   "За   ваше   неисправление   и
клятвопреступление государь послал на вас войну;  кровь  пролилась  от  вас;
если же хотите пред государем исправиться и кровь  унять,  то  присылайте  к
государю с челобитьем, а мы все станем за вас просить". Магистр  прислал  за
опасною грамотою для послов и получил ее; царь велел  прекратить  войну.  Но
жители Нарвы не хотели прекратить ее  и  продолжали  стрелять  на  соседний,
только рекою Нарвою отделяемый от них Ивангород. Воеводы  новгородские  дали
знать об этом царю  и  послали  сказать  жителям  Нарвы,  что  они  нарушают
перемирие; те отвечали: "Князец стреляет, нам его не  унять".  Получивши  от
царя приказ начать неприятельские действия,  воеводы  с  Ивангорода  открыли
сильную пальбу: Нарва не могла ее выдержать более  недели,  и  9  апреля,  в
Великую субботу, выехали нарвские начальники и  били  челом  воеводам,  чтоб
государь показал милость, взял их в свое  имя,  от  магистра  и  всей  земли
Ливонской они отстали и за князьца не стоят: воровал он на свою голову.  Они
дали воеводам заложников, двоих лучших людей, а в Москву послали  депутатов.
Когда последние явились во дворец, то Алексей Адашев спросил их, о  чем  они
приехали бить челом,  какое  государево  жалованье  хотят  на  себе  видеть?
Депутаты отвечали, что они  приехали  просить  позволения  не  отставать  от
магистра, а в прочем чем их государь пожалует. Адашев сказал им на это:  "Вы
через опасную грамоту стреляли на государев город и по  людям;  потом,  видя
беду, били челом, что от магистра отстали и хотите быть во всей  государевой
воле; воля государева такова: выдайте князьца, который  у  вас  начальствует
крепостью, а крепость сдайте нашим воеводам; тогда государь вас пожалует, из
домов не разведет, старины вашей и торгу  не  порушит,  а  будут  владеть  и
Вышгородом (кремлем) и Нарвою царские воеводы, как владели магистр и князец;
иначе тому делу не бывать". Депутаты согласились и присягнули за  всю  землю
Нарвскую. Но когда ивангородские воеводы послали сказать об  этом  в  Нарву,
тамошние жители отвечали, что они не за тем  посылали  депутатов  в  Москву,
чтоб отстать от магистра: дело объяснилось тем, что они получили  помощь  от
последнего. Но эта помощь не спасла Нарвы: 11 мая, воспользовавшись  сильным
пожаром, вспыхнувшим в городе, русские, несмотря на  жестокое  сопротивление
жителей, овладели нижним  городом  и  приступили  к  кремлю  (Вышгороду),  к
которому приступали до вечера, стреляя из пушек  ивангородских  и  взятых  в
нижнем городе или собственной Нарве.  Наконец  из  Вышгорода  прислали  бить
челом, чтоб воеводы пожаловали, приняли крепость со всем  нарядом,  но  чтоб
князец с новоприбывшими ратными людьми мог свободно из  нее  выйти.  Воеводы
согласились; ратные люди и лучшие граждане вышли, только  без  имущества,  а
черные присягнули быть в подданстве у царя и детей его вовеки.  Иоанн  очень
обрадовался приобретению этого важного места;  послал  тотчас  из  Новгорода
архимандрита и протопопа, велел ставить церкви в Нарве, очищать ее  от  веры
латинской и люторской; пожаловал воевод и  детей  боярских;  дал  жалованную
грамоту и жителям Нарвы, даже велел отыскать всех  прежде  взятых  пленников
родом из Нарвы и возвратить в отечество.
     Еще прежде взятия Нарвы приехали в Москву большие послы  ливонские,  во
главе которых был родной брат магистра Федор Фюрстенберг. Они привезли 60000
талеров за недоимки и военные  издержки;  касательно  же  дани  с  Дерптской
области просили, чтоб царь не требовал теперь ее,  потому  что  эта  область
опустошена вконец и в несколько лет  не  поправится  и  потому  что  царское
войско взяло на войне гораздо больше условленной  суммы.  Сначала  Иоанн  не
хотел слышать об этих условиях, но потом купцы московские, желавшие  мира  с
Ливониею, не пожалели богатых подарков для бояр, и  переговоры  начали  было
подвигаться вперед, как пришло  известие  о  взятии  Нарвы.  Адашев  объявил
послам, что немцы, взявши  опасную  грамоту,  несмотря  на  то,  две  недели
стреляли по Ивангороду и били людей; государь велел промышлять над Нарвою, и
воеводы взяли ее; теперь государь велел промышлять над другими  городами,  а
верить немцам нельзя: клятв своих не исполняют. Если же они хотят  мира,  то
магистр, архиепископ рижский и епископ дерптский должны сделать то  же,  что
сделали цари казанский, астраханский и Шиг-Алей: должны  сами  явиться  пред
государем с данью со всей земли Ливонской, ударить ему  челом  и  впредь  во