опасною грамотою и с жалованьем. Вишневецкий отвечал с ними, что  он,  холоп
государев, дал клятву приехать в  Москву,  но  прежде  обещал  идти  воевать
крымские улусы и Ислам-Кермень, чтоб показать свою службу  царю  и  великому
князю. Об этой службе узнал царь в декабре прямо из Крыма: приехал гонец  от
Девлет-Гирея с известием, что хан отпускает на окуп всех  пленников,  взятых
им на бою с  Шереметевым;  в  грамоте  хан  писал,  что  уже  всю  безлепицу
оставляет и хочет крепкого мира, для утверждения которого  надобно  с  обеих
сторон отправить добрых послов.  Посол  московский  Загрязский,  живший,  по
обычаю, все это время в Крыму, писал, что хан провел  все  лето  в  тревоге,
ожидая царского прихода в Крым, посылал к султану,  чтоб  тот  спас  его  от
беды; что первого октября Вишневецкий взял Ислам-Кермень, людей побил, пушки
вывез на Днепр в свой Хортицкий город; с другой стороны пятигорские черкесы,
двое князей, бывших в Москве, взяли два города - Темрюк и  Тамань;  что  хан
хочет мириться и отправляет больших послов. Царь отвечал, что если хан хочет
быть с ним в крепкой дружбе, то пусть поклянется в ней  перед  Загрязским  и
пришлет в Москву добрых  послов.  Но  хану  прежде  всего  хотелось  выгнать
Вишневецкого с Хортицкого острова: весною 1557  года  он  приходил  туда  со
всеми своими людьми, приступал к городку 24 дня, но принужден был  отступить
с большим стыдом и уроном. Вишневецкий, извещая об этом  царя,  писал,  что,
пока он будет на Хортице, крымцам  ходить  войною  никуда  нельзя.  Но  если
таково было значение Хортицы, то Вишневецкий должен был понимать, что крымцы
и турки не оставят его здесь в покое; осенью того же года пришла от  него  в
Москву иная весть: он писал, что, услыхав о  приближении  войска  крымского,
турецкого и волошского к его городку, он покинул его по недостатку  съестных
припасов, отчего козаки  его  разошлись;  что  теперь  он  в  прежних  своих
городах, Черкасах и Каневе, и ждет царских приказаний. Иоанн велел ему сдать
Черкасы и Канев королю, потому что он с ним в перемирье, а  самому  ехать  в
Москву; здесь Вишневецкий получил в отчину Белев со всеми волостями и селами
да в других областях несколько сел.
     Хан ободрился уходом Вишневецкого с Хортицкого острова и писал к  царю,
что если он будет присылать ему поминки большие и ту дань,  какую  литовский
король дает, то правда в правду и  дружба  будет;  если  же  царь  этого  не
захочет, то пусть разменяется послами. Иоанн отвечал, что ханские требования
к дружбе не ведут, и в начале 1558 года отправил князя Вишневецкого на Днепр
с пятитысячным отрядом, приказавши черкесам помогать ему с  другой  стороны.
Хан боялся Иоанна, хотел помириться  с  ним,  но  ему  хотелось  выторговать
что-нибудь; зная, что даром ничего теперь не получит из Москвы,  он  решился
опустошать Литву, чтоб и покормить свою орду, и вместе получить  награду  из
Москвы. Посол Загрязский возвратился в Москву с известием, что  Девлет-Гирей
присягнул царю в дружбе и братстве и сына  своего  отпустил  на  Литву;  но,
давая шерть, хан выговаривал, чтоб царь прислал ему казну, какая  посылалась
к Магмет-Гирею: тогда и дружба в дружбу, а не  пришлет,  то  и  шерть  не  в
шерть; и потом, когда хан повоюет короля, то царю присылать в Крым такую  же
дань, какую король дает. Но и это предложение в Москве не было принято: царь
приговорил, что хан поминки берет и  клятву  дает,  но  всегда  изменяет,  и
потому нового посла в Крым не отправил, а послал гонца с грамотою, в которой
писал, что захочет хан добра, то безлепицу и большие запросы оставил  бы.  В
мае пришло известие от Вишневецкого, что он ходил к Перекопи, но не встретил
ни одного татарина на Днепре; улусов также не застал, потому что король  дал
знать хану о приближении русских и хан забил все улусы за  Перекопь,  а  сам
сел в осаде. Вишневецкий хотел провести лето в  Ислам-Кермени,  но  государь
велел ему быть в  Москву,  а  на  Днепре  оставить  небольшие  отряды  детей
боярских, стрельцов и козаков. Крымцы пытались  малыми  толпами,  человек  в
300, во 100, пробираться на Волгу, нападать на рыболовов, но не имели  нигде
успеха: одни были побиты горными, другие - русскими  людьми.  Лето  и  осень
прошли, хан не явился: он ждал удобного времени; зимою  в  конце  1558  года
какие-то татары дали ему знать из Москвы, что здесь нет никого, что царь  со
всеми своими силами отправился в Ливонию, к Риге. Девлет-Гирею так  хотелось
отомстить Иоанну за Ржевского, Вишневецкого и особенно за то, что давно  уже
не получал поминков из Москвы, что он решился даже на зимний поход, лишь  бы
воспользоваться случаем и напасть врасплох на беззащитные украйны.  Собравши
тысяч до ста войска, хан отпустил его тремя отрядами -  на  Рязань,  Тулу  и
Каширу; но на реке Мече царевич Магмет-Гирей, предводительствовавший главным
отрядом, узнал, что Иоанн в Москве, спросил, где князь Вишневецкий и  боярин
Иван Шереметев, два человека, более других знакомые и страшные  крымцам,  и,
узнав, что первый в Белеве, а другой в Рязани, поворотил назад  и  благодаря
зиме переморил лошадей и людей. Это нашествие зимою показывало, однако,  что
хан готов на самые решительные меры, чтоб только повредить Москве, и  потому
государь принял с своей стороны меры на 1559 год. В начале  года  отправлены
были князь Вишневецкий с 5000 на Дон и окольничий Данила  Адашев  с  8000  в
городок на Пселе, чтоб оттуда выплыть на  Днепр  и  промышлять  над  Крымом.
Весною Вишневецкий близ Азова разбил 250 крымцев, пробиравшихся в  Казанскую
область; Адашев сделал больше: выплывши на лодках в устье Днепра,  взял  два
турецких корабля, высадился в  Крыму,  опустошил  улусы,  освободил  русских
пленников, московских и литовских. На  татар,  застигнутых  врасплох,  напал
ужас, так что они не скоро могли опомниться и собраться вокруг хана, который
потому и не успел напасть на Адашева  в  Крыму,  преследовал  его  вверх  по
Днепру до Монастырки, мыса близ Ненасытицкого порога, но и здесь не  решился
на него напасть  и  ушел  назад.  В  Москве  все  лето  ждали  хана,  делали
приготовления к его приему: царь распоряжал полки, намереваясь сам выступить
в поле при первой вести; но хан  не  приходил,  приходили  только  раза  два
небольшие отряды крымцев воевать  украйны.  Крымцам  доставалось  больше:  с
одной стороны козаки малороссийские (черкасы) и донские громили их улусы,  с
другой - ходили на них ногаи  и  астраханцы;  в  самом  Крыму  свирепствовал
голод. Хан прислал с мирными предложениями, с жалобами на нападение со  всех
сторон; царь отвечал ему, чтоб он оставил безлепицы; когда будут добрые дела
между ними, тогда никто не будет нападать  на  Крым;  царь  отдавал  на  его
рассуждение, что лучше - вражда или мир с Москвою?  И  грозил,  что  русские
люди узнали дорогу в Крым и полем, и морем.
     Изведанная при наступательном движении на Крым  слабость  его  жителей,
храбрых только при грабеже беззащитных сельчан и между тем постоянно опасных
государству своими внезапными нападениями, заставляющими  постоянно  держать
наготове полки, что при тогдашнем состоянии военного устройства  московского
было крайне затруднительно, побуждала приближенных к Иоанну людей советовать
ему покончить и с  Крымом  точно  так  же,  как  он  покончил  с  Казанью  и
Астраханью. Иоанн не принял их советов, и, конечно, история  должна  в  этом
случае вполне оправдать его.  Походы  под  Казань  были  легки,  потому  что
населенные области ее  соприкасались  с  населенными  областями  Московского
государства;  даже  большие  пустынные  или  редко  населенные  пространства
представляли в лесах и реках своих обильную пищу для многочисленного войска;