Пречистой богородицы помолиться, то мы ему в церковь  идти  позволили:  и  у
тебя в церкви в то время было бы  устроено  чинно  и  людно,  архимандритов,
игуменов и попов было бы много, встречал бы ты патриарха и чтил его  честно,
точно так же как митрополита нашего чтите". Пристав, отправленный  встречать
и провожать патриарха, получил наказ: "Разведать, каким обычаем  патриарх  к
государю поехал, и теперь он патриаршество цареградское держит ли и  нет  ли
кого другого на его месте? И кроме его нужды, что едет за  милостынею,  есть
ли с ним от всех патриархов с соборного приговора к государю приказ? Честь к
патриарху держать великую, такую же, как к здешнему митрополиту".
   В Москве Иеремию поместили на дворе рязанского владыки; самого его велено
было поместить в больших хоромах  в  горнице  с  комнатою;  провожатых  его,
митрополита мальвазийского и архиепископа элассонского, в Столовой избе и  в
комнате, архимандриту дать подклет особый, а  старцев  и  слуг  устроить  по
подклетам. Греков, турок и других иноземцев не велено было пускать на  двор,
слуг патриарших со двора, если от митрополита Иова, от знатного  духовенства
и бояр станут приходить с кормом, таких людей пускать было  позволено;  если
же какой иноземец станет проситься к  патриарху  или  сам  патриарх  захочет
видеться с каким-нибудь иноземцем, то приставы должны были ему отвечать, что
скажут  об  этом  боярам  и  посольскому  дьяку  Андрею  Щелкалову.  Купцов,
приехавших с Иеремиею, поставили на литовском гостином дворе.
   Неделю спустя по приезде государь велел патриарху быть у  себя  и  принял
его, как принимал обыкновенно послов, с тем только различием, что  навстречу
ему переступил с полсажени от трона. После этого представления, не выходя из
дворца, Иеремия имел разговор с Годуновым, рассказал ему о своих несчастиях,
как он был обнесен султану, свергнут с  патриаршего  престола,  потом  опять
возведен; рассказал о бедственном состоянии своей церкви, о  грабеже  турок;
рассказал о делах литовских, что мог узнать дорогою, наконец, говорил тайные
речи. После этого разговора государь, подумав  с  царицею,  говорил  боярам:
"Велел нам бог видеть к себе пришествие патриарха цареградского, и мы о  том
размыслили, чтоб в нашем государстве учинить  патриарха,  кого  господь  бог
благоволит: если захочет быть  в  нашем  государстве  цареградский  патриарх
Иеремия, то ему быть патриархом в начальном месте  Владимире,  а  на  Москве
быть митрополиту по-прежнему; если же не захочет цареградский патриарх  быть
во Владимире, то на  Москве  поставить  патриарха  из  московского  собора".
Годунову поручено было ехать к Иеремии и советовать с ним, возможно ли  тому
статься, чтоб ему быть в Российском царстве в стольнейшем городе  Владимире.
Иеремия отвечал: "Будет на то воля великого государя, чтоб мне  быть  в  его
государстве, - я не отрекаюсь: только  мне  во  Владимире  быть  невозможно,
потому что патриархи бывают всегда при государе: а то что за  патриаршество,
что жить не при государе?" Тогда  царь  опять  созвал  бояр  и  говорил  им:
"Патриарх Иеремия вселенский на владимирском и всея Руси патриаршестве  быть
не хочет, а если мы позволим ему быть  в  своем  государстве  на  Москве  на
патриаршестве, где теперь  отец  наш  и  богомолец  Иов  митрополит,  то  он
согласен. Но это дело не статочное: как нам  такого  сопрестольника  великих
чудотворцев и достохвального жития мужа, святого и преподобного отца  нашего
и  богомольца  Иова  митрополита  от  пречистой  богородицы  и  от   великих
чудотворцев изгнать, а сделать греческого закона патриарха,  а  он  здешнего
обычая и русского языка не знает, и ни о каких  делах  духовных  нам  с  ним
говорить без толмача нельзя". Годунов вместе с Щелкаловым отправился опять к
Иеремии  и  говорил  ему,  чтоб  благословил  и  поставил  в  патриархи   из
российского собора митрополита Иова. При  этом  свидании  было  решено,  что
Иеремия на патриаршество владимирское, московское и всея Руси благословит  и
поставит кого  государю  будет  угодно  и  благословение  дает,  что  вперед
патриархам поставляться в Российском царстве от митрополитов,  архиепископов
и епископов.
   Нам не нужно предполагать, что в первом разговоре с Годуновым сам Иеремия
изъявил желание  остаться  патриаршествовать  в  Москве:  мысль  о  выгодных
следствиях перемещения старшего патриаршего стола из Византии  в  Московское
государство легко могла прийти Годунову и другим. Пусть  в  Константинополе,
по приказу султана, выбрали бы другого  патриарха:  Иеремия  и  его  русские
преемники не потеряли бы чрез это права  называться  вселенскими,  права  на
первенство; утверждение Иеремии в Московском  государстве  особенно  было  б
важно относительно западной русской церкви,  которая  уже  давно  признавала
свою зависимость от него. С другой стороны, нам не нужно  предполагать,  что
дело не уладилось единственно по настоянию Годунова, которому невыгодно было
удалить Иова, совершенно ему преданного: при отчужденности от иностранцев  и
сильно развившейся вследствие того  подозрительности,  ясные  следы  которой
видны повсюду, иметь патриархом  иностранца,  грека,  должно  было  казаться
крайне неудобным: указывать на единоверие,  как  могущее  уничтожить  всякое
подозрение, нельзя, ибо мы видели, как обходились с этим самым Иеремиею:  не
велено было пускать к нему ни одного иностранца; наши предки  в  описываемое
время жили тою жизнью, когда свой обычай составляет все; отсюда понятно, как
страшно  было  иметь  патриархом  человека,  не  знающего  русского  обычая,
человека греческого закона. Мало того, нужно было решиться на  дело  страшно
тяжелое: отвергнуть человека, которого уже привыкли видеть на таком  высоком
месте, каково было митрополичье; для вселенского патриарха Иеремии не  могли
придумать чести высшей, как та, которая воздавалась митрополиту Иову, и  вот
этого  Иова  надобно  безвинно  лишить  этой   чести,   прогнать!   Понятно,
следовательно, что не по одним личным отношениям Годунова к Иову настаивали,
чтоб Иеремия жил во Владимире.
   Несмотря на то что царь прямо объявил о невозможности  прогнать  Иова  от
церкви Богородицы и от  чудотворцев,  исполнили  обычай  избрания:  архиереи
назначили трех  кандидатов:  митрополита  Иова,  новгородского  архиепископа
Александра, ростовского Варлаама, и предоставили царю выбор.  Феодор  избрал
Иова, который и был  посвящен  26  января  1589  года:  следовательно,  дело
тянулось полгода! Патриарх должен был иметь в  своем  ведении  митрополитов;
это  звание  дали  владыкам:  новгородскому,   казанскому,   ростовскому   и
крутицкому  (в  Москве),  шесть  епископов  получали  звание  архиепископов:
вологодский, суздальский, нижегородский, смоленский, рязанский, тверской.
   Богато одаренный отправился Иеремия в мае 1589 года в  Константинополь  с
грамотою от царя к султану, в которой Феодор писал: "Ты б,  брат  наш  Мурат
салтан, патриарха Иеремию держал в своей области и беречь велел пашам  своим
так же, как ваши прародители патриархов держали в береженье, по  старине  во
всем; ты б это сделал  для  нас".  Приехавши  в  Смоленск,  Иеремия  получил
грамоту от Годунова, в которой правитель просил  его  проведать  в  Литве  о
тамошних делах: "О Максимилиане, где он теперь  и  каким  обычаем  живет?  В
Польской ли земле, или отпущен? И как отпущен, по какому договору? Укрепился
ли королевич шведский на польской короне и на какой мере  утвердился,  какое
его вперед умышленье о нашем государе? Проведав об этом, отписал  бы  ты  ко
мне тайно, не объявляя своего святительского имени ни в чем; а когда  будешь