Качаловым и Данилою Битяговским, что убийц  побили  черные  люди,  без  его,
Михайлова, приказа, что оружие на убитых положил Русин Раков сам, также  без
его ведома, и к присяге городового прикащика он, Михайла Нагой, не приводил.
Тогда Русин сослался на брата Михайлова, Григория Нагова, и на слугу, Бориса
Афанасьева, и те показали, что оружие положено на убитых по приказу  Михайлы
Нагова. Что же отвечал на это последний? Не  знаем;  знаем  то,  что  он  не
приложил руки к своим речам;  знаем  еще  любопытное  обстоятельство:  Русин
Раков и сторож дьячьей избы, Евдоким  Михайлов,  показали,  что  во  вторник
приходил в дьячью избу человек Михайлы Нагова,  Тимофей,  вместе  с  Русином
Раковым; этот Тимофей принес  живую  курицу,  зарезал  ее,  кровью  вымазали
разного рода оружие, которое Русин Раков и положил на трупы  Битяговского  с
товарищами; но другой слуга Нагова, Борис Афанасьев,  показал,  что  Тимофей
еще в понедельник вечером сбежал неведомо куда, и  действительно  Тимофей  у
допроса не был.
   Теперь посмотрим, что показали Нагие о  самой  смерти  царевича.  Михайла
Нагой, как мы видели уже, сказал, что Димитрия зарезали Осип Волохов, Никита
Качалов и Данила Битяговский. Но он не объявил самого главного, именно:  кто
сказал ему об этом, потому что сам он не видал, как  было  дело,  прибежавши
уже на колокольный звон и думая, что горит во дворце. Григорий Нагой показал
противное, что царевич накололся  сам  ножом  в  припадке  падучей  болезни,
которая на нем и прежде бывала. Но  и  Григорий  не  объявил  главного:  кто
сказал ему о роде смерти царевича, потому что сам он также ничего не  видал,
прибежавши вместе с Михайлою. Но Григорий в своем показании прибавляет очень
важное обстоятельство, именно, что они застали царевича еще в живых  и  умер
он при них. При этом Григорий не  прибавил  обстоятельств  важных:  в  каком
положении застал он царевича (кормилица показала, что он умер на ее  руках)?
Был ли у него или подле него нож, которым он играл? Следователи об  этом  не
спрашивали.  Потам  Григорий  Нагой  показал,  что   когда   явился   старый
Битяговский и набежало множество народу, то начали говорить,  неведомо  кто,
будто царевича зарезал Данила Битяговский с товарищами. Из других  показаний
открывается, что этот неведомо кто была царица  Марья,  что  Григорий  Нагой
верил своей сестре и по ее приказу бил мамку Василису  Волохову  поленом  по
бокам; а теперь что заставило его  переменить  убеждение?  Одни  скажут:  он
одумался, увидал не правду сестры и собственную; но другие  скажут,  что  он
был улещен и застращан, и дело по-прежнему остается темным. Наконец,  третий
Нагой, Андрей, показал, что царевич ходил на заднем дворе,  играл  с  детьми
через черту ножом; и вдруг на дворе закричали, что царевича не стало, царица
сбежала сверху, а он, Андрей, в то время сидел за столом; услыхав  крик,  он
прибежал к царице и видит, что царевич лежит на руках у кормилицы  мертв,  а
сказывают, что его зарезали: и он, Андрей, того не видал, кто его зарезал, а
на царевиче бывала болезнь падучая. Это показание правдоподобнее прочих;  но
вот что замечательно: Андрей Нагой сидел во дворце за  обедом  и  сбежал  на
двор тотчас за царицею, как  только  услыхал  крик,  и  нашел  уже  царевича
мертвым на руках кормилицы; а Григорий Нагой  обедал  у  себя  на  подворье,
прибежал уже на звон колоколов и нашел  еще  царевича  живым!..  Что  же  мы
должны заключить об этих показаниях? То,  что  все  они,  по  своему  явному
противоречию и утайке  главных  обстоятельств,  должны  быть  заподозрены  и
отстранены. Но обратимся к показаниям очевидцев: не объяснят ли они нам дела
удовлетворительнее.
   Мамка Василиса Волохова показала, что царевич играл с детьми  ножом  и  в
припадке падучей болезни покололся сам в горло; тогда царица  Марья  сбежала
на двор и начала ее, Василису, бить поленом, не слушая  никаких  оправданий,
пробила ей голову во многих местах, приговаривая, что Димитрия зарезали  сын
ее, Василисин, Осип, вместе с Данилою Битяговским и Никитою Качаловым; потом
царица велела бить ее, Василису, брату своему, Григорию Нагому,  после  чего
бросили ее замертво. Потом начали звонить  у  Спаса  в  колокола,  сбежались
посадские люди, п царица Марья велела им опять взять  ее,  Василису;  мужики
взяли ее, ободрали и простоволосу держали пред  царицею;  прибежал  на  двор
Михайла Битяговский и начал уговаривать посадских людей и Михайлу Нагова; но
царица и Михайла Нагой велели убить Битяговского. Василиса  объявила  также,
что  вместе  с  нею  во  время  смерти  царевича  были:  кормилица  Ирина  и
постельница Марья Самойлова; спросили и этих женщин: кратко и сжато, почти в
одних словах, они объявили, что царевич играл с детьми и, в припадке падучей
болезни, накололся сам ножиком. Спросили и детей, игравших с Димитрием:  они
показали то же, что и женщины; следователи спросили у них: кто  еще  с  ними
был на дворе во время смерти царевича?  Дети  указали  дважды  на  кормилицу
Ирину и на постельницу Марью Самойлову, но пропустили Василису  Волохову,  и
следователи не обратили внимания на это обстоятельство! Кроме трех женщин  и
детей, явился еще один очевидец, стряпчий Семейка Юдин, который сказал,  что
стоял в то время у поставца и сам  видел,  как  царевич  накололся  ножом  в
припадке падучей болезни. Вот и все очевидцы. Остальные же лица говорили  по
чужим речам (чьим - неизвестно), и  тем  не  менее  многие  утверждали,  что
царевич играл с детьми и в припадке падучей болезни сам наткнулся на нож.
   Но, кроме приведенных, есть еще и другие  подозрительные  обстоятельства.
Здесь первое место занимал вопрос: кто и когда начал первый звонить у  Спаса
и этим привлек толпу народа на двор  царевичев?  Михайла  и  Григорий  Нагие
показали, что они прибежали с своего подворья к царевичу, будучи встревожены
колокольным звоном;  Василиса  же  Волохова  объявила,  что  Григорий  Нагой
находился у царевича и бил ее прежде, чем начали звонить у  Спаса;  Григорий
Нагой прибавил, что в колокол  начал  звонить  пономарь,  прозвищем  Огурец.
Константиновской церкви пономарь,  вдовый  поп  Федот  Афанасьев,  прозвищем
Огурец, был потребован к допросу и показал, что сидел дома,  когда  у  Спаса
зазвонил сторож Максим Кузнецов, и он, Огурец, от себя  с  двора  побежал  в
город и, когда прибежал к церкви к Спасу, встретился  ему  кормового  дворца
стряпчий, Суббота Протопопов, и велел ему звонить  в  колокол  у  Спаса,  да
ударил его в  шею  и  заставил  силою  звонить,  говоря,  что  царица  Марья
приказывает, и все это он говорил  перед  Григорием  Нагим.  Григорий  Нагой
сказал: "Того он не слыхал, что  тому  попу  Федоту  велел  звонить  Суббота
Протопопов; а сказывал ему тот же поп Федот, что велел ему звонить Суббота и
что прибегал к нему Михайла Битяговский, и он заперся, на колокольню его  не
пустил". А  Суббота  Протопопов,:  поставленный  на  очную  ставку  с  попом
Федотом, сказал: "Как приехал на двор Михайла Нагой и  велел  ему,  Субботе,
звонить в колокола для того, чтобы мир сходился, то он и  приказал  пономарю
Огурцу звонить". Таким образом, звон произошел по  приказу  Нагих,  а  Нагие
показывали, что они сами прибежали на звон; но если они показывали ложно, то
как очутились они на дворе  у  царевича?  Кто  им  дал  знать  о  несчастий?
Следователи не обратили на это внимания. Мало того, Огурец объявил,  что  он
сам прибежал на  звон,  что  первый  стал  звонить  у  Спаса  сторож  Максим
Кузнецов; но для  чего  же  Субботе  нужно  было  толкать  Огурца  в  шею  и
заставлять  его  звонить,  когда  звон  уже  был  произведен?  Куда  девался