к себе, смиренному, милости от Бориса Федоровича".
   За Годунова был патриарх, всем ему обязанный, патриарх, стоявший во главе
управления; за Годунова было долголетнее  пользование  царскою  властию  при
Феодоре, доставлявшее ему обширные средства: везде - в Думе, в  приказах,  в
областном управлении - были люди, всем  ему  обязанные,  которые  могли  все
потерять, если правитель не сделается царем; пользование царскою властию при
Феодоре доставило Годунову и его  родственникам  огромные  богатства,  также
могущественное средство приобретать доброжелателей; за Годунова было то, что
сестра  его,  хотя   заключившаяся   в   монастыре,   признавалась   царицею
правительствующею и все делалось по ее указу: кто же мимо родного брата  мог
взять скипетр из рук ее? Наконец, для большинства, и большинства  огромного,
царствование Феодора было временем счастливым, временем  отдохновения  после
бед  царствования  предшествовавшего,  а  всем  было  известно,  что  правил
государством при Феодоре Годунов.
   Многое было за Годунова, но есть известия, что сильны были и препятствия,
сильны были враги.  Патриарх  Иов  говорит:  "В  большую  печаль  впал  я  о
преставлении сына моего, царя Феодора  Ивановича;  тут  претерпел  я  всякое
озлобление, клеветы, укоризны; много слез пролил я тогда". Кто же  были  эти
люди, которые мешали патриарху в его стремлении доставить престол  Годунову,
осыпали его клеветами, укоризнами, заставляли проливать много слез? Летопись
указывает на одних князей Шуйских; но, конечно, Шуйские по  значению  своему
стояли только на первом плане: от одних Шуйских Иову не  пришлось  бы  много
плакать. Послушаем сначала, что говорят памятники официальные.  Когда  Ирина
заключилась в монастыре, то дьяк Василий Щелкалов  вышел  к  собравшемуся  в
Кремле народу и требовал присяги на имя Думы боярской, но получил  в  ответ:
"Не знаем ни князей, ни бояр, знаем только царицу". Когда же  дьяк  объявил,
что  царица  в  монастыре,  то  раздались  голоса:  "Да  здравствует   Борис
Федорович!"  Патриарх  с  духовенством,  боярами  и  гражданами  московскими
отправились в Новодевичий монастырь просить  царицу  благословить  брата  на
престол, потому  что  при  покойном  царе  "он  же  правил  и  все  содержал
милосердым своим  премудрым  правительством  по  вашему  царскому  приказу".
Просили и самого Годунова принять царство. Борис отвечал: "Мне никогда и  на
ум не приходило о царстве; как мне помыслить на  такую  высоту,  на  престол
такого великого государя, моего пресветлого царя? Теперь бы нам промышлять о
том, как устроить праведную и беспорочную душу пресветлого  государя  моего,
царя Феодора Ивановича, о государстве же и о земских всяких делах промышлять
тебе, государю моему, отцу, святейшему Иову патриарху, и с тобою  боярам.  А
если моя работа где пригодится, то я за святые божие церкви,  за  одну  пядь
Московского государства, за  все  православное  христианство  и  за  грудных
младенцев рад кровь свою пролить и голову положить".  После  этого  патриарх
много раз наедине упрашивал Годунова, и, как видно, вследствие  этих  тайных
совещаний, Иов отложил дело до  тех  пор,  пока  исполнится  сорок  дней  по
Феодоре и пока съедутся в Москву  все  духовные  лица,  которые  на  великих
соборах бывают, весь царский синклит всяких чинов, служивые и  всякие  люди.
По иностранным известиям,  Борис  прямо  требовал  созвания  государственных
чинов, т. е. от каждого города по осьми и десяти человек,  дабы  весь  народ
решил единодушно, кого должно возвести на престол.
   Итак, с достоверностию можно  положить,  что  Годунов  не  хотел  принять
короны до приезда выборных из  областей  и  всех  лиц,  которые  на  соборах
бывают, советных людей, как тогда  выражались,  хотел  быть  избран  земским
собором. Понятно, что в этом только выборе всею землей он мог видеть  полное
ручательство за будущую  крепость  свою  и  потомства  своего  на  престоле.
Иностранцы и свои говорят о средствах, употребленных Борисом и  сестрою  его
для привлечения народа на  свою  сторону:  царица  призывала  к  себе  тайно
сотников  и  пятидесятников  стрелецких,  деньгами  и  льстивыми  обещаниями
склоняла их убеждать войско и горожан, чтобы не выбирали на царство  никого,
кроме  Бориса.  Правитель  приобретал  приверженцев   с   помощию   монахов,
разосланных из всех монастырей в разные города,  с  помощию  вдов  и  сирот,
благодарных ему за решение  своих  продолжительных  тяжб,  с  помощью  людей
знатных, которых он снабжал деньгами, обещая  дать  и  больше,  когда  будет
избран в государи. На соборе должны были участвовать 474 человека,  из  них:
99 духовных лиц, которые не могли противоречить патриарху, да и сами по себе
были за Годунова; 272 человека бояр, окольничих, придворных  чинов,  дворян,
дьяков; у Годунова была партия и между боярами тем легче было ему приобресть
большинство между  второстепенными  лицами;  выборных  из  городов  было  33
человека только; затем было семь  голов  стрелецких,  22  гостя,  5  старост
гостиных сотен и 16  сотников  черных  сотен.  Все  дело  решалось,  значит,
духовенством и дворянством второстепенным, которые были  давно  за  Годунова
или смотрели на патриарха  как  на  верховный  авторитет;  люди  неслужилого
сословия составляли ничтожное меньшинство; в выборе из городов  видим  также
людей служилых.
   17 февраля, в пятницу перед масляницей, открылся  собор;  патриарх  начал
речь, объявил, что по смерти Феодора предложено было царство Ирине; когда та
не согласилась, просили ее благословить брата, просили  и  самого  Годунова;
когда и он не согласился, отложили дело на 40  дней,  до  приезда  выборных:
"Теперь, - продолжал Иов, - вы бы о том великом деле нам и всему освященному
собору мысль  свою  объявили  и  совет  дали:  кому  на  великом  преславном
государстве государем быть?" И, не дожидаясь ответа, продолжал: "А  у  меня,
Иова патриарха, у  митрополитов,  архиепископов,  епископов,  архимандритов,
игуменов и у всего освященного вселенского собора, у бояр, дворян, приказных
и служилых, у всяких людей, у гостей и всех православных  христиан,  которые
были на Москве, мысль и совет всех единодушно, что нам, мимо государя Бориса
Федоровича, иного государя никого не искать и  не  хотеть".  Тогда  советные
люди громко и как бы одними устами сказали: "Наш совет и желание одинаково с
твоими,  отца  нашего,  всего  освященного  собора,  бояр,  дворян  и   всех
православных христиан, что неотложно бить челом государю  Борису  Федоровичу
и, кроме его, на государство никого не  искать".  После  этого  началось  на
соборе исчисление прав Бориса на престол: Царь Иван  Васильевич  женил  сына
своего,  царевича  Феодора,  на  Ирине  Федоровне  Годуновой,  и  взяли  ее,
государыню, в свои царские палаты семи лет, и воспитывалась  она  в  царских
палатах до брака;  Борис  Федорович  также  при  светлых  царских  очах  был
безотступно еще с несовершеннолетнего возраста,  и  от  премудрого  царского
разума царственным  чинам  и  достоянию  навык.  По  смерти  царевича  Ивана
Ивановича великий государь Борису Федоровичу говорил: божиими судьбами, a по
моему греху, царевича не стало, и я в своей  кручине  не  чаю  себе  долгого
живота; так полагаю сына своего царевича Феодора и  богом  данную  мне  дочь
царицу Ирину на бога, пречистую богородицу, великих чудотворцев и  на  тебя,
Бориса; ты бы об их здоровье радел и ими промышлял; какова мне  дочь  царица
Ирина, таков мне ты, Борис, в нашей  милости  ты  все  равно,  как  сын.  На
смертном одре царь Иван Васильевич, представляя  в  свидетельство  духовника