бы уметь добывать, вооружать и быстро обучать большие батальоны,  созда-
вать массовые армии; во-вторых, в том, чтобы к моменту нанесения  решаю-
щего удара они оказались в нужном пункте полностью;  в-третьих,  в  том,
чтобы, начиная битву, уметь не щадить эти большие  батальоны,  если  это
нужно для выигрыша сражения; в-четвертых, в том, чтобы, собрав эту  мас-
су, никогда не избегать и не отсрочивать битву, а искать скорейшей реши-
тельной развязки едва только есть шансы победить; в-пятых, и  это  самое
трудное, находить в неприятельском расположении тот  пункт,  на  который
нужно направить решающий удар. Наполеон говорил, что роль счастья,  роль
случая на войне существенна, но истинно великие дела все-таки зависят от
личных качеств полководца, от работы ума, знаний, способности к  методи-
ческим действиям, от дара комбинации, от изобретательности и находчивос-
ти. "Не гений мне внезапно открывает по секрету, что мне  нужно  сказать
или сделать в каких-либо обстоятельствах, неожиданных для других, а рас-
суждение и размышление",- сказал как-то сам Наполеон.  Не  потому  Алек-
сандр Македонский, Цезарь, Ганнибал, Густав-Адольф стали велики, что  им
служило счастье: нет, счастье им служило потому, что  они  были  великие
люди и умели овладевать счастьем. Так говорил Наполеон уже в самом конце
своей жизни.
   Его военный гений, заключающийся в умении использовать  все  средства
при осуществлении цели, несмотря на отдельные случаи ошибок  и  признаки
утомления, по единодушным отзывам стратегов и  тактиков,  изучавших  его
историю, в общем нисколько не ослабел в  1813-1814  гг.  сравнительно  с
лучшими годами его карьеры. Даже в 1815 г., когда у  него  было  гораздо
меньше сил, чем у врагов, когда политическое положение было  безнадежно,
когда сам он чувствовал длительное физическое недомогание,  он  составил
не менее талантливый стратегический план уничтожения неприятельских  ар-
мий по частям, чем тот, который так великолепно удался ему в первом  его
итальянском походе, в 1796 г. И блистательное начало осуществления этого
плана (поражение Блюхера у Линьи) и продолжение дела (битва  при  Ватер-
лоо, когда исключительно только случайно удавшийся во время приход  Блю-
хера спас Веллингтона от неминуемого и страшного разгрома) - все это по-
казало, что действительный мастер военного искусства еще был налицо.
   Но уже не было чего-то другого, того, что, по мнению самого  Наполео-
на, важнее всего на свете для полководца, даже важнее  гения,-  не  было
уверенности в конечном успехе, было сознание, что его время прошло. "Уже
не было моего прежнего доверия к себе",говорил он Лас-Казу о  ватерлоос-
кой кампании.
   К потере доверия к себе привели его ошибки, которые были прежде всего
ошибками политическими. Грандиознейшие, неосуществимые политические  за-
дачи завоевания всего мира влекли за собой губительные отступления Напо-
леона от собственных стратегических правил.
   Взять хотя бы технику завоевания: как  совместить  военную  оккупацию
уже раньше завоеванной наполеоновской колоссальнейшей всеевропейской им-
перии с оккупацией русских областей и с охраной путей к  Москве?  Откуда
было взять при этих условиях нужные силы для дальнейших битв, для завое-
вания России? Как выполнить собственное же правило: всегда быть  сильнее
неприятеля в нужный момент в данном пункте? Как умудриться быть одновре-
менно победителем в битвах недалеко от Мадрида и в битвах между Смоленс-
ком и Москвой?
   В своих грандиозных военных предприятиях Наполеон старался не  отсту-
пать от основного своего принципа: крепко охранять свои сообщения. Имен-
но поэтому так страшно ослабели его средства в московском походе еще за-
долго до отступления. Из 420 тысяч человек, которые у него были  в  июне
1812 г. близ Немана и с которыми он перешел границу и начал вторжение  в
глубь России, он пошел уже всего с 363 тысячами, остальные  должны  были
ограждать фланги к северу и к югу от линии нашествия. В Витебск Наполеон
пришел уже не с 363 тысячами, а с 229 тысячами человек; к  Смоленску  он
подошел со 185 тысячами, после битвы у Смоленска и оставления там гарни-
зона он подошел из Смоленска к Гжатску с 156 тысячами человек;  к  Боро-
динскому полю он привел 135 тысяч, а в Москву с ним вошло 95 тысяч чело-
век. Не только смерть от неприятельского оружия, от болезней, от  клима-
та, но и колоссальная коммуникационная линия пожрала  великую  армию.  О
220 тысячах человек, которых Наполеон даже и к Неману не подвел, а  дол-
жен был разбросать по своей необъятной всеевропейской  империи,  даже  и
говорить нечего, так же как о 200 тысячах с лишком, сражавшихся к  Испа-
нии.
   По вместе с тем, говорил он Лас-Хазу,  бывают  моменты,  когда  нужно
сжечь все корабли, подтянугь все силы для решительного удара и  сокруши-
тельной победой уничтожить противника; для этого приходится рискнуть да-
же и временным ослаблением коммуникационной линии. "В кампании 1805  г.,
когда я сражался в середине Моравии, Пруссия готова была напасть на  ме-
ня, и отступление в Германию было невозможно. Но я победил при Аустерли-
це. В 1806 г. ...я видел, что Австрия совсем готова броситься на мои со-
общения, а Испания готова вторгнуться во Францию, перейдя через Пиренеи.
Но я победил при Иене". Еще опаснее были обстоятельства во  время  войны
1809 г. "Но я победил, при Ваграме". Наполеон говорил, что каждая  война
должна быть "методичеcкoй", т. е. глубоко продуманной войной,  и  только
тогда она имеет шансы на удачу. Он  решительно  опроверг  установившуюся
мысль, что нашествия Чингис-хана и Тамерлана были просто стихийным, бес-
порядочным движением: "Эти завоевательные войны,- сказал он как-то графу
Монтолону,- велись правильно и основательно; предприятия (Чингис-хана  и
Тамерлана) соответствовали их силам и средствам и только потому и удава-
лись". К слову замечу, что позднейшие  историки-ориенталисты  совершенно
подтверждают зто мнение Наполеона о монгольских завоеваниях.
   Много раз и по разным поводам Наполеон говорил, что все  военное  ис-
кусство заключается в умении сосредоточить в нужный момент  и  в  нужном
месте больше сил, чем есть в этот момент в этом месте у противника. Ког-
да член Директории Гойе, говоря о войне 1796-1797 гг., как-то сказал На-
полеону: "Вы часто, имея меньше сил, разбивали неприятеля,  который  был
сильнее",- то Наполеон отрицал это, говоря, что он лишь старался с  мол-
ниеносной быстротой бросаться на разрозненные силы врага  и  по  частям,
поочередно, бить их, но что именно поэтому во всяком отдельном таком на-
падении он в тот момент оказывался сильнее, хотя общее количество солдат
у неприятеля во всей армии было и больше, чем общее количество солдат  у
Бонапарта.
   Он много заботился о "духе" своей армии. Наполеон решительно подтвер-
дил произведенное еще революцией изгнание телесных наказаний из армии и,
разговаривая с англичанами, всегда недоумевал, как они не гнушаются пус-
кать в ход потеть в войсках. "Чего же можно ожидать от людей  обесчещен-