объединенная экспедиция Академии наук Армении и Государственного Эрмитажа,
под  руководством тогда молодого ученого,  а  теперь известного советского
академика Бориса Борисовича Пиотровского.
   Не  один  год  продолжались раскопки  Кармир-Блура.  Медленно раскрывал
перед исследователями свои тайны Красный холм.  С каждым годом пополнялись
коллекции находок,  пополнялись и  наши  представления о  жизненном укладе
урартов.  Вначале  были  открыты лишь  следы  какого-то  большого древнего
поселения.  Но вскоре стало ясно, что в недрах Кармир-Блура скрыты остатки
неизвестного величественного здания.  К  тому  же  неплохо сохранившегося.
Археологам редко  улыбается подобное счастье --  раскопать стены,  местами
достигающие восьмиметровой высоты.  С каждым раскопочным сезоном все яснее
вырисовывалась  планировка  цитадели,  некогда  построенной  из  сырцового
кирпича  и  базальтовых блоков.  Занимала  она  территорию  около  четырех
гектаров.   Были  найдены  руины  храма,   построенного  внутри  крепости,
парадных,  видимо дворцовых, покоев. Увы, от них сохранились лишь каменные
башенки-пилоны да кусочки стенной росписи.
   Но уцелели размещавшиеся на двух этажах многочисленные кладовые --  для
зерна,  вина, мяса, склады посуды и оружия, жилища ремесленников и воинов.
Видимо,   крепость  была   исключительно  крупным   хозяйственным  центром
государства Урарту.
   Ученые  смогли  восстановить внешний  вид  строений,  возвышавшихся над
прозрачной Ильдаруни.  Установили,  что  разрушили город скифы,  а  пожар,
уничтоживший его, начался ночью. Узнали, что осада продолжалась недолго, а
нападение было неожиданным...
   Обо всем этом рассказали находки археологов. Только название города все
еще  оставалось тайной для  историков.  Но  вот в  дверном проеме одной из
кладовых нашли  обломок бронзового запора.  Вдоль  него  вилась тоненькая,
едва  заметная цепочка клинописи:  "Царя Русы,  сына Аргишти,  дом  оружия
города Тейшебаини".
   Так древние письмена помогли археологам и историкам установить название
знаменитой  в  VII  веке до н. э. крепости, названной в честь бога войны и
бури урартов Тейшебы.
   Когда  раскопали крепость,  среди ее  развалин нашли несколько глиняных
табличек,  исписанных клинышками. Все это деловые документы. Но порой даже
самые лаконичные записи могут многое рассказать, особенно если представить
себе людей, стоящих за этими записями. Разве из краткого письма -- приказа
о возвращении хозяину беглой рабыни не оживает перед нами трагедия,  каких
немало было в те суровые времена?
   Памятники  письменности из  Тейшебаини  по  большей  части  сделаны  на
различных бронзовых предметах,  на камне, на глиняных табличках. Другие не
сохранились.  Интересны надписи на щитах. Например, на одном читаем: "Богу
Халди,  господину,  этот  щит  Аргишти,  сын  Менуа,  для  города  Эребуни
изготовил.  Аргишти, царь могучий, царь великий, царь страны Биайни, князь
города Тушпы".  Стало быть,  изготовленный в Тейшебаини щит предназначался
для  другого города,  Эребуни,  предтечи современного Еревана.  А  судя по
надписи на  бронзовой подставке к  какой-то статуэтке,  эта подставка была
сделана в Эребуни, но попала в Тейшебаини.
   Из другой надписи,  найденной уже в Эребуни,  мы узнаем о возникновении
этого города, о его важном административно-военном значении.
   Наскальные "летописи",  а  их  много на  территории Армянского нагорья,
повествуют о  военных походах урартских царей,  поднимают завесу над давно
минувшими событиями.  И не только из истории урартов, но и других народов,
живших некогда в Закавказье. Напряженно и неутомимо работают ученые над их
прочтением.  И  понемногу  из  тысячелетнего небытия  возрождается история
страны, вступившей когда-то в единоборство с грозной и, как тогда считали,
непобедимой Ассирией.
   "Шестьдесят царей Наири вместе с  теми,  что  пришли им  на  помощь,  я
прогнал своими стрелами...  Их большие города я завоевал.  Добычу свою, их
имущество я  забрал себе.  Их города сжег я огнем,  уничтожил,  опустошил,
превратил в развалины..." -- хвалится ассирийский царь Тиглатпаласар I.
   "Их селения я  сжег и разрушил,  все опустошил,  мужчин и женщин увел в
Биайну", -- словно в ответ ему провозглашает повелитель страны Урарту царь
Сардури.
   Звенели  мечи,  лилась  кровь, шли в рабство обездоленные земледельцы и
ремесленники.  Там,  где  еще  недавно на многолюдных площадях била ключом
жизнь,  оставались  одни  лишь  развалины.  Но проходило время, и снова на
бывших  пожарищах поднимались высокие городские стены. С базальтовых башен
пристально вглядывались в южную сторону урартские дозорные. Не клубится ли
на дорогах пыль, не мчатся ли боевые колесницы Ашшура?
   На склонах гор зеленели дубравы,  созревали солнечные грозди винограда,
журчали веселые водопады.
   Девушки пели песни.
   Юноши учились у отцов искусству ковать оружие.
   А потом снова звенели мечи и лилась кровь...
   Однако эти народы не только воевали друг с другом.  Ассирийцы научились
у  урартов  высокому  мастерству обработки  металлов.  А  урарты,  в  свою
очередь,  позаимствовали в  стране  Ашшура  письменные знаки,  похожие  на
тоненькие гвоздики или клинышки.
   Была у урартов и своя иероглифическая письменность.  Но менее развитая.
Памятников  иероглифической письменности немало,  но  ни  одного  большого
текста пока что не найдено.  Короткие надписи трудно расшифровать. Поэтому
иероглифы урартов до сего времени не прочитаны.
   Иероглифы   часто  соседствуют  с  клинописью,  например,  на  донышках
бронзовых  чаш из Тейшебаини. Особенно красивы девяносто семь чаш, которые
лежали  в одной из кладовых Кармир-Блурского дворца. Они чудесно сохранили
свежий   золотистый  блеск  и  чистый  звон.  На  их  донышках  кружочками
расположились  клиновидные  надписи. В центре одной чаши изображены башня,
дерево, а вокруг написано клинышками: "Принадлежит Сардури".
   На  некоторых чашах  только  иероглиф  или  рисунок  чеканочной работы:
крепость, над ней дерево, а под рисунком крепости львиная голова.
   Встречаются иероглифы и рядом с клинописными посвятительными надписями,
хотя урартские иероглифы старше клинописи.
   В  начале  IX  века  до  н.  э.  письменность  в  Биайне  под  влиянием
ассирийской становится клиновидной.  Сперва, очевидно, была позаимствована
не  только  внешняя  форма  письменных  знаков:  самые  древние  урартские
клинописи --  на ассирийском языке. Но уже к концу IX века до н. э. урарты
приспосабливают клиновидные знаки для передачи звуков и слов своего языка.
Соответственно они упрощают очень сложную ассиро-вавилонскую клинопись.  У
ассирийцев каждый знак имел несколько значений. У урартов знак имеет одно,
самое  большое  --   два  значения.  Исчезают  детерминативы.  Уменьшается