народ  передумал,  изменил  свой  образ мыслей,  и,  следственно,
миропомазание  перед лицом  церкви не  вменится ни во  что; народ
возьмет обратно свою присягу, церковь свое благословение... И вот
до   какого  нелепого   заблуждения  может  довести   гордость  и
честолюбие!!.. Вот следствия замены законных царственных династий
династиями из рода частных лиц!..

Консул  Камбасерес,  на которого  было  возложено сенатом  отдать
Бонапарту ответ  от имени  нации, так говорил  товарищу, ставшему
его повелителем:

"Французский народ  в течение многих веков  испытывал всю пользу,
сопряженную с  правом престолонаследия.  Он видел в  коротком, но
горестном  опыте,  как  неудобна  противоположная система,  и  по
собственной,   свободной  воле   желает  принять   прежнюю  форму
правления.  Народ французский,  по  свободному праву  и свободной
своей   воле,  предоставляет  вашему   императорскому  величеству
власть, которой пользоваться сам  не считает сообразным со своими
выгодами. Он совершает этот  торжественный акт за себя и за своих
потомков  и  доверяет счастье  своих  поколений поколению  вашего
императорского величества.  Одно наследует  ваши доблести, другие
нашу к вам любовь и верность".

Наполеон отвечал:

"Все,   что   может   способствовать   благоденствию   отечества,
существенно сопряжено с нашим собственным счастьем.

Я  принимаю   титул,  который,  но  вашему   мнению,  может  быть
небесполезен для славы нации".

По окончании  аудиенции у императора сенат  отправился к Жозефине
для  принесения  поздравлений с  титулом императрицы.  Камбасерес
говорил ей:

"Ваше величество!

Молва  не  перестает  говорить  о тех  благодеяниях,  которые  вы
делаете  многим;  она  говорит,  что  вы,  всегда  доступные  для
несчастных,  употребляете   ваше  влияние  на  главу  государства
единственно  для  того,  чтобы  подавать  им  руку  помощи,  и  к
благодеяниям присоединяете  ту деликатность,  которая обязывает к
вам  еще  большей,   еще  сладости  ейшей  благодарностью.  Такое
благорасположение   вашего  величества  предзнаменует,   что  имя
императрицы Жозефины будет нам залогом надежд и утешений... Сенат
радуется, что  первый имеет честь  принести вашему императорскому
величеству свои усерднейшие поздравления".

Усердие  Камбасереса  было награждено  возведением  его в  звание
архиканцлера.  Нельзя   же  было   менее  вознаградить  человека,
занимавшего  второе место  в  республике, за  торопливое согласие
сделаться  первым  подданным  нового  императора, своего  бывшего
товарища. Лебрен назначен архи-казначеем.

Сама  присяга Наполеона,  как  императора, обличает,  что он  еще
опасался слишком раздражать республиканцев; вот в каких словах он
произнес ее:

"Клянусь  охранять  целость  владений  республики;   [1]  уважать
постановления  конкордата  и свободу  вероисповеданий; уважать  и
заставить  уважать  равенство  прав,  гражданскую и  политическую
свободу  и  обеспечить  неприкосновенность  национальных  имений,
проданных их настоящим  владельцам; не учреждать никаких налогов,
никаких   поборов  иначе,   как  в  силу   законов;  поддерживать
установленный орден  Почетного легиона  и управлять государством,
имея   единственной   целью   выгоды,   благоденствие   и   славу
французского народа".

Несмотря  на  все  эти  усилия показать  народу,  что  учреждение
империи   не   помешает   существованию   республики,   не   было
возможности,  чтобы  основание  новой  династии  было  безропотно
принято  закоренелыми  республиканцами и  не  возбудило  бы с  их
стороны  некоторых   сильных  возражений.  Знаменитейший  человек
партии республиканцев, Карно, снова возвысил свой голос и сказал:
"Со  времени   событий  18   брюмера  была  эпоха,   быть  может,
единственная в летописях мира. После Амьенского трактата Бонапарт
мог   выбирать   между   системой   республиканской  и   системой
монархической: он  мог привести в действие  все, что хотел; он не
встретил бы ни малейших  препятствий своей воле. Ему вверена была
свобода нации,  и он клялся  защищать ее: если бы  он сдержал эту
клятву,  то   исполнил  бы  ожидания  нации   и  покрыл  бы  себя
бессмертной славой..."

Но   голос   Карно   был   голос   вопиющего   в   пустыне.   Все
правительственные  сословия государства  единодушно  склонялись к
монархии; в сенате оказалось  только три человека, не разделяющих
общего мнения: Грегуар, Ламбрехт и Гара; Ланжюине находился на ту
пору в  отсутствии. Такова была сила  стечения обстоятельств, что
ветераны   Конвента   увидели  себя   внезапно  превращенными   в
придворных,  забыли свои  прежние  правила, свой  прежний язык  и
вчерашнюю одежду.

Генералы    республики   уступили,   подобно    бывшим   народным
представителям,  необходимости обстоятельств.  Они с  тем большим
удовольствием согласились  на новый  порядок вещей, что  видели в
нем ручательство  за неизменность  своего собственного положения.
Наполеон  на   другой  день  после   возведения  в  императорское
достоинство призвал к  своему трону знаменитейших своих товарищей
по  оружию, которых  облек  в звание  маршалов Франции;  то были:
Бертье, Мюраг,  Монсей, Журдан, Массена,  Ожеро, Бернадот, Сульт,