обвинить лондонский  кабинет и представить  его, как единственное
препятствие   к  всеобщему   умиротворению.  В  письме   своем  к
Законодательному собранию  он сказал: "Остается  жалеть, что этот
мирный договор  не объемлет  всех частей света.  По крайней мере,
таково было желание Франции, и такова была постоянная цель усилий
ее правительства;  но все  эти усилия оказались  тщетными. Европа
знает, как  действовало английское министерство, чтобы расстроить
и само заключение люневильского трактата". Вслед за тем, в ответе
своем  на  поздравления Законодательного  собрания, Наполеон  дал
почувствовать,  что в  уме его  уже рождается  гигантский замысел
введения  континентальной   системы;  он  говорил:  "Все  державы
континента согласятся между собой, чтобы принудить Англию идти по
пути умеренности, справедливости и здравого рассудка".

Бонапарт,   радуясь   восстановлению   во   Франции   внутреннего
спокойствия,  которое  предшествовало  заключению внешнего  мира,
поспешил   выразить   свое  удовольствие   по  случаю   согласия,
замеченного  им между  жителями разных департаментов,  которые он
объехал;  говоря об  этом,  он промолвил:  "Итак, нечего  слушать
необдуманных речей некоторых ораторов". Эти слова были намеком на
смелые  речи,   произнесенные  во  время   прений  об  учреждении
специальних присутственных мест.

За   люневильским   трактатом,   заключенным  преимущественно   с
Австрией,  последовали  мирные договоры  с  Неаполем, Мадридом  и
Пармою.  Около  того  же  времени Бонапарт  учредил  департаменты
Роерский, Саррский, Рейн-и-Мозельский  и Мон-Тонерский; а так как
умиротворение  и  распространение  границ Французской  республики
должны были  иметь влияние  на ее вещественные  выгоды, то первый
консул велел издать закон, которым ему присвоена власть учреждать
торговые биржи, и отдал приказание, чтобы каждый год, от 17 до 22
сентября,  была  публичная  выставка  всех изделий  отечественной
промышленности.

Освободясь  от военных  забот  на континенте  Европы и  довольный
разъединением, по  крайней мере, по наружности,  Англии с другими
державами, Бонапарт основывал большие надежды на
благорасположении  к  нему  российского  императора Павла  I.  Но
кончина этого  государя разрушила все его  планы. Узнав о ней, он
изъявил непритворное и живое прискорбие.

Вот  уже  второй  раз  нечаянное  событие  расстраивало  огромный
замысел Бонапарта, уничтожить могущество Великобритании в Индии.

Однако  же первый  консул не  довольствовался тем, что  успел уже
сделать.  Посреди своих  славных  трудов и  великих начинаний  он
чувствовал, что его план реорганизации неполон: в нем еще не было
определено место для религии. Конечно, он и прежде не то чтобы не
обращал  на  нее  внимания,  но  о  ней  не было  говорено  ни  в
заключенных трактатах, ни в  изданных законах. Если духовенство и
пользовалось,  наравне   с  лицами  других  состояний,  милостями
консула, то этого все еще было мало для упрочения того положения,
в  котором  находился  первый консул;  и  чтобы  укрепить его  на
основании  законном,  Наполеон  вошел  в  переговоры  с  Римом  и
заключил конкордат с папой Пием VII. Философы из свиты Бонапарта,
которые не отказались содействовать революции брюмера, потому что
она упрочивала  их внезапное возвышение,  вдруг заговорили против
обновления религии. Им хотелось, чтобы Бонапарт провозгласил себя
главой  галликанского вероисповедования  и совершенно  бы прервал
все сношения с Папой.  Но первый консул знал лучше, чем эти люди,
важность  религии  и  опасность,  так сказать,  задеть  за  живое
большинство нации.

Еще во  времена революции и тиранского  владычества философизма и
Директории некоторые почувствовали ту необъятную пустоту, которую
оставляет после  себя ниспровержение религии,  и тщетно старались
пополнить ее, кто учреждением праздников в честь Бога Всевышнего,
кто обрядами феофилантропов.

Бонапарт,  уверенный   в  том,  что   несравненно  большая  часть
французов  привержена  к  римскому вероисповеданию,  естественно,
должен  был  отнестись  к  Папе с  переговорами  о  возобновлении
богослужения и  показать вид, что  намеревается возвратить церкви
ее  прежнее  величество,  а  прелатам прежний  блеск  их  звания.
Поэтому-то, не  обращая внимания  на сарказм приближенных  к себе
людей, которые  все были  вотерьянцы, он, по  случаю заключения с
Англией амьенского  мира, приказал  отслужить Те  Deum в соборной
церкви  Парижской   Богоматери.  При   совершении  этого  молебна
присутствовали  все знаменитости  тогдашней  эпохи. Когда  Ланн и
Ожеро,  назначенные  сопровождать  первого  консула, узнали,  что
должны  идти  к  обедне, то  хотели  отказаться;  но Бонапарт  не
позволил,  и  на  другой день  все  шутил  над Ожеро,  спрашивая,
понравилась ли ему вчерашняя церемония.

"Конкордат 1801  года, - сказал Наполеон  в своих мемуарах, - был
нужен для религии,  для правительства... Он прекратил беспорядки,
устранил  взаимную  недоверчивость..."  На  одном  из  совещаний,
предшествовавших подписанию конкордата, Наполеон сказал: "Если бы
в Риме не было пап, так на этот случай следовало бы их выдумать".

Помирившись   с  Папой,   Бонапарт   дал  новое   ручательство  в
продолжительности   восстановленного    спокойствия   учреждением
королевств  в   Италии,  которую  прежде   хотел  было  наводнить
республиками.    Тоскана   возведена   на    степень   маленького
независимого государства в пользу  одного из пармских инфантов, у
которого  отобрали прежние  его владения  для присоединения  их к
Ломбардии.  Принц этот,  принявший  пышный титул  короля Этрурии,
посетил столицу Франции под именем графа Ливорнского. В честь его
были даны блестящие праздники, по случаю которых снова проявились
изысканность  и  изящность  старой  аристократии. Но  великолепие