сурово Брянский лес"... И земля славянская,  по  тому же  даже Аджи, -- не к
северу, а к западу (Карпаты, Висла...).
     Вот он сравнивает  Римскую империю и изобретенное им единое государство
"Дешт-и-кипчак"  и  утверждает,  что  владения  первой  могли  показаться  в
сравнении со второй "жалкой провинцией" (с. 95).  Представим себе территорию
от Альп до Байкала (да,  огроменная -- от 10 градусов  восточной  долготы до
100, хотя и плоская  --  в ширину около 10 градусов).  Это выдуманная "степь
степняков"  (в Альпах!).  А теперь  представим себе  Римскую  империю начала
тысячелетия. В длину  от  Атлантического побережья Испании и Северной Африки
до Каспия (от примерно 10  градусов западной доготы до 50 градусов восточной
-- на  треть "поменьше", не восемь месяцев  пути, а пять с четвертью. Зато в
ширину  от  туманной Британии до  разрезаемых  Нилом Ливийской  и  Нубийской
пустынь -- градусов эдак 35 --  как минимум в  3 раза больше).  Две огромные
территории. Какая там "провинция"...
     Ну а как вам понравится Петр Великий, который "завоевал земли Тульской,
Тамбовской,  Орловской областей" (с.  340), да  еще казаков там "поубивали и
повысылали"? Тамбовские казаки -- это сильно! И тамбовский волк  им товарищ!
Вот только, милый Мурад Аджи, были такие "засечные черты" --  укрепленные от
нападений крымских татар южные границы России. И шли они в середине XVI века
по линии Брянский лес -- Тула -- Мещера, в конце -- по линии Путивль -- Орел
-- Ряжск -- Шацк; в середине XVII в. -- Воронеж -- Тамбов  -- Пенза. А когда
Петр Алексеевич был мальчиком, засечная черта выросла на реке Северный Донец
и  опиралась  на  города  Царев  Борисов и  Изюм. Но  что  вам  эти  пятьсот
километров по сравнению с мировой несправеливостью!


ЗООЛОГИЧЕСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ

     Есть  три основных  способа стать  выше  ростом.  Первый  -- попытаться
подрасти. Второй --  начать носить обувь на высоком каблуке  или на  толстой
подошве. Третий -- укоротить окружающих  (кому ноги, кому и голову). Пытаясь
возвеличить свой народ,  Мурад Аджи никогда не пользуется  первым  способом.
Третьим -- часто.
     Первыми  достается,  конечно, наиболее презираемому  народу:  славянам.
Прежде  всего  им приписывается "неспособность  защитить  себя", приведшая к
тому, что  они "долго  были "живым товаром"  на рынках Европы и Востока" (с.
50).  Никто не  спорит  с тем,  что  среди  рабов были  славяне,  однако  их
сравнительно значительный процент объясняется проще: славяне,  как известно,
--  самый  многочисленный  народ  Европы.  С  другой  стороны,  византийские
источники  пестрят  сообщениями  о  том,  что  те  же  славяне  неоднократно
переходили пограничную реку Истр (нынешний Дунай -- уточняем специально  для
Мурада   Аджи,  с  чьими  недюжинными   географическими  познаниями  мы  уже
познакомились),  проходили его  порой  "вплоть до  моря", захватывали рабов,
брали крепости и частенько побеждали римлян, в том числе  их отборные войска
и  конницу.  Об  этом  подробно  рассказывают  сами  византийские  историки,
например  Прокопий Кесарийский в  его "Войне с готами" --  так подробно, что
цитировать  их  не  станем.  Укажем лишь, что  все  это можно  узнать не  по
потайным подпольным публикациям, а обратившись к хрестоматиям для студентов,
например  к  сборнику  "Материалы   по  истории   СССР  для  семинарских   и
практических  занятий.  Выпуск  1.  Древнейшие  народы   и   государства  на
территории  СССР"  (М., 1985,  тираж  25  тысяч  экземпляров).  Какая уж тут
"неспособность"   защитить  себя...  Вот  как  свидетельствует  византийский
"Стратегикон",  приписываемый императору Маврикию  (582-602  гг.):  "Племена
славян  и антов сходны по своему  образу  жизни, по  своим нравам,  по своей
любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или  подчинению
в  их собственной стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар,
холод,  наготу,  недостаток в  пище.  К  прибывающим  к  ним  иноземцам  они
относятся ласково  и оказывая им знаки расположения...  охраняют их в случае
надобности"[Note31  - Материалы по истории  СССР... с. 243.]. Но  Мурад Аджи
знать  всего  этого  не хочет и  "преданья старины глубокой"  переносит  как
опытный  публицист-идеолог в сегодняшний день.  Он вещает: "Из биологических
различий и  уникальность созданного варягами русского "народа", который, как
это  ни  печально,  по  сравнению  со  всеми  другими  народами  мира всегда
отличался удивительным  недружелюбием,  агрессивностью, неуважением  к своим
собратьям,  к  соплеменникам.  Примеров  тому тысячи". Тогда  тысяча  первый
пример -- сам Мурад  Аджи, пишущий НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ О РУССКИХ с удивительным
недружелюбием,  агрессивностью,  неуважением...   Вот   как   наш   гуманист
разливается дальше:  он вспоминает "смертоубийство у Белого дома 1993 года",
репрессии  1937  года,  гражданскую войну, "жесточайшее  подавление народных
волнений", опричнину...  И смакует потом:  "Русский  с  удовольствием и даже
сладострастием уничтожал  русского  же. Уничтожал сознательно, как врага, не
чувствуя в  нем родную кровь", и обобщает: "Ни один другой народ мира --  ни
один! -- не терзал себя так" (с. 67-68). Позже, разошедшись, Аджи приплетает
еще и "геноцид",  который у  него --  "старая добрая традиция доброй России,
которая не забывается ни при какой власти" (с.  140). Хоть бы здесь помолчал
в  тряпочку!  Потому  что  сам пишет неоднократно, что этим же занимались  и
"кипчаки":  "Так  ненавидеть  друг друга, так  завидовать  друг другу теперь
умеют  только кипчаки,  у  которых свой  родной  брат  порой страшнее самого
лютого врага" (с. 246, см. также с. 101,  302). Потому  что при мало-мальски
развитом чувстве истории нельзя  не  поставить  рядом  явления  одной эпохи:
опричнину  Грозного  и  Варфоломеевскую ночь;  или  Пугачевщину и  гильотины
Великой  Французской  революции;  или  сталинские  репрессии   1937  года  и
нацистские  концлагеря... И  если  посчитать  число  пострадавших  на  "душу
населения", то Россия, по  крайней  мере, не будет выделяться.  Род  людской
несовершенен, "человеки  убивают человеков"...  Но  если убрать национальную
приправу,  то получится пресное  морализаторство  на общие  темы.  А  нашему
Мураду хочется аджички, "остренького". Или "полынненького".
     Затем  достается "русам", которых Мурад Аджи относит к скандинавам. Они
у него почти "жидомасоны" --  "неприметные  руководители и вдохновители всех
событий  на  Руси,  их  режиссеры,  идеологи,  умело  таящиеся  за  кулисами
политического маскарада.  Таковы  они  всюду, эти колониальные  правители  в
чужой стране,  при чужом  народе: вроде  бы рядом, а  не вместе" (с. 78). По
Аджи, этнобиологические признаки  формируют навсегда  любую  нацию. Одних --
убогими,  покорявее, покособочее;  других --  статными,  красивыми, умными и
великодушными.  На  фоне  всего  человечества  эта  сверхнация  (у  Аджи  --
"китоврасы") постоянно выделяется:  "дом на  колесах -- ни  одному народу не
удавалось  такое  придумать" (с. 112). В гостях  у  народа-изобретателя,  по
Мураду  Аджи,  выглядит  недоумком  "незадачливый грек",  который, "входя  в
терем, так и не  понял, как можно столь ловко вытесать бревна и  уложить их,
чтобы здание казалось круглым.  А  круглым оно  и  не  было" (с. 118). Затем