ты императора? Если да...
     Сабина  сделала  царедворцу  знак  нетерпеливым  движением  руки, он же
прервал старуху, крикнув ей:
     - Замолчи и покажи нам дорогу!
     Дорида  в этот день не чувствовала в себе обычной бодрости, и ее глаза,
покрасневшие от слез, снова сделались влажными.
     Никто  еще  не  говорил  с  нею таким тоном; однако же ради сына она не
смела  заплатить за это оскорбительное обращение той же монетой, хотя обычно
была остра на язык.
     Она  молча  поплелась  впереди  Сабины  и  довела  ее  до залы муз. Там
выполнение  ее  задачи  принял  на  себя  архитектор  Понтий,  и почтение, с
которым  он  встретил незнакомку, убедило Дориду, что эта женщина, наверное,
и есть сама императрица.
     - Противная  баба,  -  сказала  Сабина,  удаляясь; при этом она пальцем
указала на Дориду, от слуха которой не ускользнули эти слова.
     Этого было слишком много для бедной старухи.
     Растерянная,  она  упала  на  один  из  расставленных  в  зале стульев,
закрыла лицо руками и горько расплакалась.
     Ей  казалось,  что  почва  исчезла  у  нее  под  ногами. Ее сыну грозил
император,  а  ей  самой  и ее дому - самая могущественная из всех женщин на
свете.
     Она  видела  уже  себя  с  Эвфорионом и своими животными выброшенною на
улицу  и  спрашивала  себя: что же станется со всеми ими, когда они потеряют
свое  место и свой кров? Память ее мужа становилась все слабее, скоро он мог
потерять  и  голос,  а  ее собственные силы так подались в последние годы. И
как ничтожны были сбережения, спрятанные в шкатулке!
     Веселая, живая старуха чувствовала себя точно разбитою.
     Она  была  огорчена  не  тем,  что  ей  грозила  нужда, а нанесенным ей
оскорблением,  тем, что она, к которой с молодых лет все и каждый относились
ласково,  возбудила  против  себя неудовольствие; ее мучило горькое чувство,
что  с  нею  так  презрительно,  и  притом  в  присутствии  других, обошлась
могущественная женщина, на помощь которой она надеялась.
     Появление  Сабины  прогнало  добрых  духов с Лохиады. Это чувствовала и
Дорида;  но  она  была  вовсе  не  из  тех  натур, которые без сопротивления
покоряются  враждебным  силам.  В  течение  нескольких  минут она отдавалась
своему  горю  и  плакала,  всхлипывая,  как  дитя.  Затем  она отерла глаза,
почувствовав  в облегченном сердце благодатное действие слез. Мало-помалу ей
удалось восстановить способность думать спокойно.
     - В  конце  концов,  -  сказала  она  себе самой, - распоряжается здесь
только  император;  и,  говорят, он не в ладах со своей злобной женой и мало
сообразуется  с ее желаниями. Адриан дал Поллуксу почувствовать свою власть,
но  со  мною  он был всегда ласков. Мои собаки и птицы ему нравятся; и разве
он  не  хвалил даже кушанья из моей кухни? Нет, нет! Если только удастся мне
поговорить с ним наедине, то, может быть, все повернется к лучшему.
     Думая таким образом, она встала.
     Когда  она  уже  собралась  покинуть  залу,  вошел  антиквар Габиний из
Никеи,  которому  Керавн отказал в продаже мозаичной картины, принадлежавшей
дворцу, и дочь которого из-за Арсинои лишилась роли Роксаны.
     Понтий  призвал  его  во дворец, и он явился тотчас, так как с прошлого
вечера  слух,  что  император  находится  в Александрии и живет во дворце на
Лохиаде,  переходил  из  уст  в уста. Кто распространил этот слух и на каких
фактах  он  основывался,  никто не мог сказать. Но слух появился, обошел все
круги  и  с  часу  на  час  приобретал  все  большую достоверность. Из всего
растущего  на  земле  ничто  не  растет так быстро, как слух, хотя он не что
иное, как бедный подкидыш, который не знает своих родителей.
     Антиквар,  бросив  удивленный  взгляд  на  старуху,  прошел  дальше  во
дворец,  а Дорида приостановилась в раздумье, соображая, должна ли она здесь
искать  свидания  с  императором  или  вернуться в свой домик и ждать там до
того  времени,  когда  Адриан  выйдет  из  дворца  и будет проходить мимо ее
жилища.
     Прежде  чем  она  успела  решиться  на что-нибудь, показался архитектор
Понтий.  Он  всегда  был ласков с нею, и поэтому она осмелилась обратиться к
нему и рассказать, что произошло между ее сыном и императором.
     Для  архитектора  это не было новостью. Он советовал ей потерпеть, пока
Адриан  успокоится,  и  обещал  ей  сделать  потом  все,  что  только  будет
возможно,  для  Поллукса,  которого  он любил и уважал. При этом он объявил,
что  сегодня  он  принужден  по  поручению  императора  немедленно  оставить
Александрию  на  продолжительное  время.  Целью его путешествия был Пелузий.
Там  предполагалось  поставить памятник великому Помпею на том месте, где он
был  умерщвлен.  Мысль  о  замене  старого,  обрушившегося  монумента Помпея
пришла  Адриану  в  голову  во  время  путешествия его в Египет, и постройку
этого  нового  памятника  он  поручил  Понтию,  работа  которого  на Лохиаде
подходила к концу.
     То,  чего  еще  недоставало  в  обстановке  и убранстве возобновленного
дворца,  Адриан  желал  выбрать  и  приобрести  сам,  а в этой деятельности,
соответствовавшей   его  наклонностям,  должен  был  помогать  ему  продавец
художественных редкостей Габиний.
     Между  тем  как Дорида еще разговаривала с Понтием, к зале приближались
Адриан и его супруга.
     Услыхав голос Сабины, архитектор тихо и торопливо сказал старухе:
     - До   свидания,   матушка.   Отойди   в   сторону:  идет  император  с
императрицей.
     И он быстро удалился.
     Дорида  вошла  в  дверь  боковой  комнаты,  которая была закрыта только
тяжелой  портьерой: попасться теперь на глаза гордой женщине, от которой она
не  могла  ожидать  ничего,  кроме  оскорблений,  для  нее  было  то же, что
встретиться с разъяренным зверем.
     Разговор  Адриана  с  женой  продолжался  едва четверть часа, и, должно
быть,  этот  разговор  был  не из числа приятных, потому что лицо императора
пылало,  а  у  Сабины  губы  были бледны и по нарумяненным ее щекам пробегал
судорожный трепет.
     Дорида  была  слишком взволнованна и чувствовала слишком большой страх,
для  того  чтобы  подслушивать  разговор  царственной  четы; но все-таки она
услыхала слова императора, высказанные весьма решительным тоном:
     - В  маленьких  делах  я  предоставляю тебе полную волю; важнейшее же я
решу и на этот раз, как всегда, по своему, и только по своему, усмотрению.
     Это  заявление  было гибельно для домика привратника и для его жителей,
так  как  к малым вещам, о которых говорил Адриан, принадлежало и устранение
безобразной  избушки у входа во дворец. Сабина потребовала этого от супруга,
так  как  никому  не  могло быть приятно, говорила она, при каждом посещении