погребок  с  его  неиссякаемыми запасами вина и никогда не  затухал огонь  в
очаге на кухне.
     За столиком для музыкантов сидел старый Зепп, он пел и играл на  цитре,
как всегда во время шумных застолий, с белой бородой и одетый как охотник  -
в  коротких кожаных  штанах, войлочной жилетке  с  костяными  пуговицами  из
оленьего  рога  и остроконечной  зеленой шляпе. Он курил трубку,  фарфоровый
чубук которой украшал тирольский орел с гербовым девизом:

     Орел, тирольский орел, отчего ты красный?
     От  солнца  ясного, от  вина  красного, От крови  вражеской -  оттого я
красный.

     Когда разговор  затихал,  звенели струны цитры, лежавшей перед  ним  на
столе,  и  он  затягивал  одну из своих  песен,  звучавших  на этих  берегах
удивительной мелодией, принесенной с гор северным  ветром. Бот уже много лет
музыкант был неотъемлемой принадлежностью погребков и веранд на  виноградных
склонах  Виньо-дель-Мар. Днем  звучали  веселые тирольские  песни альпийских
охотников  и  пастухов, а по ночам для  подгулявших компаний  у него  имелся
особый, сдобренный перцем классический  репертуар  - озорные  припевки гетер
древних     Афин     и    песенки     про     Аспасию(1),     -    или     -
---------------------------------------
     (1)  Аспасия из  Милет,  одна из выдающихся  женщин Древней Греции,  не
имевшая афинского гражданства и подвергавшаяся высмеиванию.
     он  исполнял   сатирические  куплеты   про   знаменитые  термы   Капри,
доставлявшие  физическую  радость человеческому  естеству,  или про  Золотой
дворец Нерона с его пышными оргиями:

     Тиберий в баньке во хмелю Чудил и веселился, как в раю.

     Переход  от наивно-простодушного  веселья  к  буйному  разгулу,  сродни
сатурналиям,  вбиравший  в  себя  множество  оттенков и нюансов  настроений,
словно рождаемых невидимыми софитами,  направляемыми из-за кулис, удался  на
славу.
     Луций, сидевший с  Мелиттой у  окна, узнал также Сервера, единственного
из всей застолицы, кто был в очках. Частенько  бывало, что философ, питавший
давнюю  слабость к островам,  оказывался в таких компаниях и пропадал  здесь
днями и ночами. Его охотно принимали в свой круг, поскольку по своему складу
ума  он мог приспособиться к любому окружению; он как бы  светлел  духом, не
изменяя, однако, себе. Этому способствовала  та детская  непосредственность,
которую можно часто  наблюдать у неординарных людей. Его  увлекала  игра: он
забрасывал по  хитроумной системе со своей  недосягаемой  высоты сети, давая
потом другим любоваться итогом своего бесхитростного дурачества.
     Беседа  за  круглым  столом  перекинулась  на  воспоминания  о  морском
сражении. Маленький худощавый  шкипер  лет пятидесяти, сидевший за столом  с
засученными рукавами и куривший трубку, оказался  участником битвы в Сиртах.
Он  был уже  сед, но  очень  подвижен, с  живым  молодым  лицом, обветренным
соленым мор- ским ветром. По-видимому, он долго  ходил офицером на военных и
торговых судах,  прежде  чем приобрел здесь,  на побережье, свое собственное
суденышко.
     - Так уж случилось,  что я, возвращаясь  со сторожевого поста, сам того
не  подозревая, угодил  в маневры флотов, выстраивавшихся  перед  сражением.
Видимость была  плохой, однако вскоре подул бриз и, как  часто бывает в  тех
водах,  разогнал  туман.  Море,  словно очерченное  циркулем,  простиралось,
сверкая на солнце. Мы лежали в  дрейфе и наблюдали, как  сближаются эскадры,
соответственно идя северным и южным курсом, - сначала как ряды темных точек,
потом вырисовываясь отчетливее, как цепочки дельфинов, и, наконец, уже можно
было  различить  в  деталях  надстройки и башни. На половине  пути до  места
сражения они поменяли курс, повернув на восток, чтобы одинаково использовать
мощь своих  пушек. Направление ветра для Регента было благоприятнее; корабли
Лиги  оказались с подветренной стороны. Это обстоятельство, дававшее Регенту
преимущество в скорости, способствовало разгрому флота Лиги.
     Мы  лежали в своей скорлупке между эскадрами, когда они изготовились  к
бою.  На  адмиральском  корабле  Лиги,  "Джордано  Бруно",  взвился  красный
огненный вымпел. В тот же миг ветер донес с тяжелых челнов Регентского флота
звуки рожков и барабанную дробь. И бронированные башни как с одной, так  и с
другой стороны  медленно  подняли, словно стрелки гигантских  часов,  стволы
орудий.
     Он  описывал   тот  памятный  момент,   когда  "Брут",   "Коперник"   и
"Робеспьер", попав под мощный огонь кораблей Регента, рассыпались  на глазах
в прах и взлетели на воздух.  Битва в  Сиртах считалась  образцом встречного
боя при ограниченной видимости и  была  проведена по упрощенно-классическим,
даже  старомодным  канонам.  Она  развивалась так  непосредственно  до  того
судьбоносного  момента, когда Регент,  решившись на последний  шаг, произнес
грозные  слова: "Наказывать вас - бессмысленно! "(1)  С течением времени это
морское сражение  стало  легендой;  почти все знаменитые, вошедшие в историю
флотоводцы  вдруг  ожили  в этом рассказе,  участвуя  в сражении  на  правах
призраков.  Луцию поэтому было даже как-то  не по  себе, когда  он здесь, за
бокалом вина, вдруг услышал  очевидца, наглядно изобразившего зрительный ряд
событий  того  великого дня из далеких  времен  его  детства.  Он вдруг тоже
явственно ощутил, как  у этого  маленького вахтенного офицера при сигнальных
звуках  гонга волосы  зашевелились  на  голове -  не от  страха,  конечно. В
великие  решающие  моменты  страх тает,  как  воск,  вытесняемый  из  кокиля
устремившимся туда расплавленным металлом. Вскоре разговор перешел на другие
темы.


     - Какое счастье, Мелитта, что мы вовремя проходили мимо и спасли вас от
лап этого чудовища.
     Луций сидел  подле  нее,  приятно расслабившись, как  всегда  бывает  с
мужчинами   в  обществе   хорошенькой  девушки.   Они   медленно  потягивали
золотистое, янтарного цвета вино.
     - ---------------------------------------
     (1) Ср.: "Кого Я люблю, тех... и наказываю" (Откр. 3,19).
     На  столике  перед  ними лежал  уже  слегка  подвядший  букетик полевых
цветов.
     При напоминании о  бурных событиях в квартале  парсов тень пробежала по
ее лицу, напоминавшему камею. Однако этот лик был явно создан природой, а не
вдохновением художника  - огромные глаза, нежный подбородок, открытый лоб со
спадающими на него  завитками волос, как  плющ  на  мраморную белизну грота.
Услышанное не оставляло после себя следов на ее челе - по лицу то пробегали,