морской глубине под островом.  Дикий  вихрь закружил их, пронесясь над ними.
Они молча остановились. Луций, оцепенев, смотрел  на лицо девушки, мерцавшее
белой маской. Глаза  - два темных провала  - были обращены  к  нему. На него
смотрело лицо мертвеца.  Паническая  дрожь  охватила его. Он  протянул руку,
чтобы избавиться от наваждения, и ощутил, как мраморный лоб, щеки  и губы  с
трепетом отвечают ему.
     Тело объяла горячая волна. Земля, древняя, сильная мать-земля взывала к
нему, та,  что возвысилась из мертвого  лона, украсилась  цветами и плодами,
преобразив все  вокруг. Темные деревья,  луна,  звезды  застыли в  молчании,
словно универсум задержал  на мгновение свой  бег, достигнув того места, где
время остановилось. Ровными тактами вздымалось и опускалось  море, глубокими
вздохами отзывался в листве ветер.
     Однако Луций, словно пловец, уже затянутый мощным водоворотом, вырвался
из  его  цеп-  ких  объятий.  Он обхватил  голову  девушки обеими  руками  и
поцеловал ее как брат. Из кустов с резким криком вылетела сойка. Они взялись
за руки и пошли в порт, к гондолам.



НА ПАГОСЕ

     Солнце взошло над Пагосом. И осветило "башни молчания", замершие в  еще
темных  рощах,  а  позднее и розовые  каменные  стены  шале,  его обложенные
мрамором  окна и порталы. Обычная  загородная резиденция обросла  с течением
времени целым  рядом дополнительных сооружений -  добавился в первую очередь
гостевой флигель, потом музей для постоянно разрастающихся коллекций разного
рода. Помимо большой и малой  библиотек,  здесь были еще собрание  подлинных
рукописей, коллекция монет и картин и галерея античных скульптур. Пристроены
были также просторные  подсобные  помещения, оранжереи,  конюшни с крытыми и
открытыми бегами и помещения для охраны.
     По  южному склону  разместились  ряды теплиц.  Любитель  цветов и даров
природы, Проконсул не жалел ни денег, ни труда. По совету Ортнера  он возвел
настоящие  дворцы  из особого  стекла, которое, словно  хамелеон,  позволяло
создавать    свой    ежедневно    меняющийся     микроклимат.    Оцеллы    -
светочувствительные  органы простейших - концентрировали  солнечную энергию,
отдавая ее потом  растениям.  Б пасмурные дни  и длинные  ночи на помощь  им
приходили  рефлекторы. С  изобретением термобронзы  значительно  сократились
расходы на создание любых климатических условий на больших площадях и отпала
необходимость в многочисленной рабочей силе. Садовник определял нужный режим
света  и  тепла, необходимый для данных  зеленых насаждений, а термоэлектрик
следил  за  поддержанием  необходимых условий. Так  что на столе  Проконсула
всегда в изобилии были фрукты и цветы всех климатических поясов мира.
     В некоторых оранжереях с тропическим климатом Ортнер устроил  так,  что
тепло медленно нагнеталось, как в  ретортах, над горячими болотами. Здесь он
хотел возродить реликтовые виды нимфейных древнего периода развития Земли, о
формах которых можно было судить только по окаменелостям.
     Большой пальмарий, выполненный в восточном стиле, был высотой в  сто  с
лишним локтей. На огромных площадях стоявшие  группами пальмы чередовались с
островками  девственного леса  и зарослями цветущего гибискуса. Мощные живые
изгороди  из  перистолистного бамбука  окаймляли  болотистые  заводи, где по
зеркальной глади распласталась victoria regia(1). Тропические  рыбы и птицы,
большей  частью дар Ориона, оживляли своим  присутствием эту модель флоры  и
фауны  Амазонской  низменности.  Вверху,  под  крышами,  собирались  влажные
испарения и оседали бисеринками капель на  кронах деревьев. Большой любитель
тепла и тихого  приятного  времяпрепровождения, Проконсул  имел  обыкновение
пить здесь  после обеда кофе, к которому ему подавали кубинские сигары с еще
зеленоватым  верхним  листом.  Там он  обсуждал  также с Ортнером  планы  по
расширению       строительства       теплиц       -       масштабно-       -
---------------------------------------
     (1) Виктория амазонская (лат.).
     го  по  размаху  работ  дела,  возникшего под  его  покровительством  и
объединявшего труд садовников, ботаников и дизайнеров. Новым  пальмарием  он
хотел оставить  после  себя  памятник,  достойный семейства  этих  растений,
которые  Линней   по  праву  называл  королями  растительного  мира.  Ортнер
прославил их в своем труде за королевский рост и небывалого диаметра крону и
не  меньше   также  за   то,  что  они  были  мирными   поставщиками  хлеба,
растительного масла и вина.
     Окрест расположились небольшие  виллы, мастерские и коттеджи,  дававшие
кров и  приют служителям  гармонического мира  природы и искусств. Здесь ход
мировых событий рассматривали  с высоты птичьего  полета - кто со скепсисом,
кто с  оптимизмом, а  кто и с беззаботным  недопониманием,  вс„  как в
"Птицах" Аристофана, -  однако  в атмосфере полной свободы, гарантом которой
было благоволение Князя.  Из  зданий,  расположенных чуть дальше, упоминания
достойны были Военная школа и Мусейон(1) - местонахождение Академии наук,  -
расположенный в  монастыре,  стены  которого  не  только  благоприятствовали
работе  ученого-исследователя,   его  тихим  занятиям,  но  также  позволяли
проводить  заседания  и служили одновременно целому ряду  академиков жильем,
если  те  не  предпочитали,  как Фернкорн или  Горный  советник, иметь  свой
собственный домашний очаг.
     Жизнь у  подножия  Пагоса  имела все  приятные  стороны  находящейся  в
отдалении  от  большого  города   резиденции,   учитывая  еще  и   такое   -
---------------------------------------
     (1) Ср.: Александрийский мусейон - один из главных научных и культурных
центров античного мира.
     обстоятельство,   как   царившая   вокруг  политическая  напряженность,
вызванная смутой. Времена делались все жестче, отвердевали, как скорлупа,  и
тем слаще становился плод внутри нее - личная интимная жизнь как таковая.
     Через заднюю террасу Луций вышел в парк, плавно поднимавшийся по склону
горы  вверх. Коротко постриженный газон только что  полили; зеленую луговину
прорезали  слегка  выпуклые дорожки из утрамбованной кирпичной крошки, внося
цветовое оживление. Он прошел по одной из  этих красных прожилок до калитки,
за которой  его ждал с  лошадьми  Костар. Они оседлали коней и поскакали  не
спеша по узкой дороге, уходившей в глубину гор.
     Утро было приятным. От залива тянуло  свежим ветерком, по мере  подъема
морская гладь все больше открывалась взору. Кони хорошо отдохнули, они легко
бежали, слегка гарцуя, по каменистой тропе, местами увлажненной сбегавшими с
гор  ручейками. Капли  брызгами повисали  и искрились  в  зеленых  кронах  и
бахроме листвы. Как всегда, когда  Луций хорошим ранним утром ощущал сильные
бока лошади, в нем поднимались  воспоминания о его молодости,  проведенной в
Бургляндии.  Он  чувствовал  себя  здесь вольнее,  а  все  интриги  казались