ничтожными.
     Они  ехали  вдоль  цепочки  маленьких  молочных  ферм,  виноградников и
сельских вилл. Здесь же находился и садик Ортнера; домик с голубыми ставнями
и плоской крышей с булыжниками на ней глядел на  них с южного склона. Грядки
располагались  террасами, на  которых  крепились  шпалеры. По бокам  прохода
сбегал двумя каскадами  ручей. Вся земля  и даже  пазы  в  каменной  кладке,
задерживавшей оползание террас, были  засажены цветами; грядки тянулись, как
полосы спектра, карабкаясь по  склону вверх. Гортензия,  помощница  Ортнера,
подвязывала лыком  тяжелые  виноградные лозы с  гроздьями,  закрепляя  их на
шпалерах. Поэта  не  было видно,  он  мог  сидеть  за  письменным столом или
трудиться в теплицах.
     Рядом работали каменщики, клали фундамент под ателье, которое Проконсул
распорядился  соорудить  для  Хальдера.  В  таком  месте художник  не  будет
испытывать недостатка ни в красках, ни  в перспективе. В  глубине проступали
контуры  Новой Академии  и  космической  обсерватории со сверкающим  зеленым
куполом  одной  из  самых  высоких  ее башен.  Это был  классический образец
первого электронного радиотелескопа и тем самым - новой космографии.  Но все
это давно уже стало историей.
     Дорога повернула от  домов в сторону ущелья. Только здесь по-настоящему
становился заметен пещерный характер горы. В некоторых местах отвесный склон
был  усеян  темными  отверстиями ходов, пробуравивших известняк. Стаи горных
ласточек  кружили, стремясь попасть в отверстия,  вход  в которые  закрывали
дикие заросли кустарника.  Ущелье  обезлюдело; во  времена  Великих  огневых
ударов  здесь царило большое оживление. Приплюснутым зданиям из стеклостали,
таким, как  Центральное ведомство и  другие уцелевшие  образчики черепашьего
стиля,  полностью соответствовала  подземная  жизнь в  пещерах и  лабиринтах
шахт. Пагос управлялся тогда Объединенным обществом по движимому  имуществу,
прорывшим  здесь  ходы лабиринтов  и  сгруппировавшим их в отдельные системы
катакомб, которые вели в глубь горного  массива. Известняк легко выбирался и
был в то  же время  достаточно упругим, не  обрушивался при создании больших
сводов.  Основание  Общества  по  движимому  имуществу было одним  из  самых
крупных дел того  времени,  сдача изрытой горы в аренду принесла неслыханные
барыши. Практически не было ни  одного предпринимателя,  не снявшего хотя бы
одного отсека, и ни  одной конторы, не  арендовавшей подземной галереи - кто
для хранения товара, а  кто  как  убежище  на случай военной угрозы. К этому
стоит  еще добавить  музейный  бум,  возрастающий,  когда  надвигается  тень
разрушения. Это  были времена владения двойной собственностью - подверженной
разрушению наверху и надежно укрытой в земле. В первую  очередь библиотеки и
архивы сумели таким образом уберечь  свои  богатства  от огня - сначала  они
прятали  там  копии,  дубликаты  и  фотограммы,  но вскоре отношение к  горе
изменилось и туда стали упрятывать оригиналы.
     Со времен Регентства,  установившего порядок на планете, все это отошло
в область  воспоминаний. Однако  как  каждый исторический этап отражается на
общественных институтах  и учреждениях,  так  случилось и тут. В  катакомбах
сохранились  специфические отрасли  коммунальных служб, которые сами по себе
тяготеют  к  подземному   царству.  В  других  же  ущельях  горного  массива
разместились  огромные картотеки и  хранилища реестровых книг,  уединившиеся
там  в  своей  замкнутой  пропыленной  жизни, отличающейся, однако,  большой
точностью и скрупулезностью, и превратившиеся в чистое эльдорадо бюрократии.
Здесь покоилась, подобно отдыхающему мозгу,  увоженная  в  папки память. Как
Координат-  ное   ведомство   обеспечило   себе  монополию  на  установление
местонахождения любого предмета по его форме, так и Центральный архив сделал
то же относительно  временных связей, узурпировав все, что называется "ходом
событий", -  без него оказывалось невозможным обойтись, едва возникал вопрос
о необходимости привлечения к делу архивных материалов. Как и в Координатном
ведомстве, даже и близко  не напоминавшем  старые патентные бюро, здесь тоже
царили  полная механизация  и  рафинированная автоматика,  когда требовалось
вызволить к жизни запыленные реестровые  книги. С тех  пор  как дух  времени
продал душу  материальному  миру  с  его  детерминизмом,  статистика  заняла
ведущее  место   как  в   практике,  так  и   в   теории.   Она   поставляла
основополагающие сведения даже историографии. Недавно Сернер  посвятил  этой
проблеме одно  из своих эссе:  в нем  прослеживался путь от полной свободы к
сдерживающей  эмоции  цифре   и  больше  всего  внимания  уделялось  истории
плебисцитов и политических заверений. Работа была  признана  удачным ходом в
шахматной борьбе, которая велась за оказание влияния на Центральный архив.
     Практически значение,  которое приобрело это учреждение,  зиждилось  на
совершенствовании методов машинной обработки поставляемых  сведений, с одной
стороны, и оперативности средств  связи - с другой. С молниеносной быстротой
открывался доступ к огромному запасу накопленных сведений. Каждый телефонный
звонок в лабиринты приводил там в движение сплетенную из чувствительных, как
ганглии,  узлов сеть.  Не существовало ни одной  газеты или биржи  труда, ни
одного  исследовательского центра,  фирмы  или  конторы,  в смете которых не
значились бы на  первом  месте консультации  Центрального  архива. Там можно
было  многое  узнать - не  только  по  поводу  разных  дел  и событий,  но и
касательно отдельных  личностей. По  этим причинам  ведомство причислялось к
тем, что жили по закону неприступных крепостей. И тем же оправдывалось еще и
то  обстоятельство,  что в самых верхних его эшелонах бюрократической власти
немалую  роль играли мавретанцы - они знали  толк в прикладной  статистике и
ценили  убедительность  ее  силы. В их руках  собранные  в  этих  поперечных
известняковых   траншеях   сведения  получали  свое  особое   толкование   и
применение.


     Дорога поднималась вверх. Они сошли  с коней, чтобы облегчить  животным
путь,  и  повели их  за собой, держа за поводья.  По  левую  руку  появились
предупредительные  сигналы:  они  вступили  на территорию,  где  под  землею
хранились   государственные   сокровища.   Казначейство   оказалось   вторым
ведомством,  оставшимся  на  Пагосе  и  имевшим  внутри  него  разветвленную
подземную  сеть, оно  подчинялось  исключительно  Проконсулу.  Проходы  сюда
преграждались  встроенными   в  скалу  редюитами  и  специально  подобранной
охраной. Эту службу  несли  резервные войсковые  части,  размещенные  вокруг
шале, а также курсанты Военной школы.
     Казна была двойной и отвечала по  своей структуре  проведенной Регентом
денежной реформе, которая, как все мероприятия тех дней, носила одновременно
как консерватив- ный, так и прогрессивный характер. Возвратом к старому было
введение  вновь  в  обращение золота  как меры  стоимости и покрытия эмиссии
банкнот.   Весь  оборот  денежной  массы  обеспечивался   золотым   запасом,
находившимся под присмотром Горного советника. С момента открытия Фортунио и
другими  новых эльдорадо проще  простого  было поддерживать  эти  запасы  на
должной высоте, разумеется,  получив  на то  "добро"  Регента.  К этому  еще