особенности поражали глаза - в зеленом блеске, хитрые и юркие.
     - Огромный еси, - с прежней недоверчивостью промолвил бортник.
     - Учился  поднимать Родимов меч, - оправдываясь, сказал Сивоок, - а меч
был тяжелый. Ни у кого таких не было.
     - А Родим - кто?
     - Дед мой.
     - Где же он?
     - Убит.
     - Ага. Что же будешь делать?
     - Не знаю.
     - А цветок?
     - Ну, найду его, отнесу Величке, а потом - не знаю.
     - Врешь.  Зачем  носить  цветы? Где растут, пускай себе растут. Кто это
должен их носить?
     - Да я не знаю. Пообещал Величке, потому что она никогда не видела.
     - Все  равно  врешь.  Должен  же ты что-то делать. Борти присматривать,
ловить рыбу или зверя. Добывать корни...
     - Ничего не знаю.
     - Вот  если бы я тебе поверил, - сказал с каким-то сожалением маленький
бортник.
     - Так что? - без особого любопытства спросил Сивоок.
     - А то, - ответил тот и отклонил лук в сторону.
     Сивоок  переступал  с  ноги  на ногу, ибо до сих пор еще боялся хотя бы
пошевельнуться, опасаясь, как бы глуповатый бортник не прошил его стрелой.
     - Знаешь, - сказал снова бортник, - тебя как зовут?
     - Говорил уже - Сивоок.
     - Хорошо.  У  тебя  и  верно  сивые  глаза.  Таких  я не видел никогда.
Видать,  не врешь, раз у тебя такие глаза. А я - Лучук, и отец у меня Лучук,
и  дед.  Потому что все очень метко стреляли из лука. И я. Хочешь, вон в тот
сучок попаду?
     - А ну, попробуй.
     Стрела  просвистела вверх и впилась именно там, куда указывал маленький
Лучук.
     - Ну? - спросил он.
     - Ладно.
     - Теперь видишь? Я тебя нарочно не задел.
     - Гм.
     - А ты не разговорчивый.
     - Да нет.
     - Знаешь, у тебя братья есть?
     - Сказал же: никого.
     - А у каждого должны быть братья.
     - Пускай.
     - У  меня  тоже  нет.  Знаешь.  -  Лучук  повесил свой лук на плечо, он
доставал  у  него  до  самой  земли.  Сивоок удивился даже, как мог парнишка
натягивать  тетиву.  - Ты уж неси свой цветок, а потом возвращайся ко мне, и
мы станем братьями.
     - А как это?
     - Ну,  просто  -  братья.  Всегда  вместе,  один  за  одного и один для
одного.
     - И что?
     - А потом удерем отсюда.
     - Куда же?
     - За пущу.
     - Я из пущи никуда не хочу, - сказал Сивоок.
     - Ну,  ты  приходи,  тогда  договоримся.  Я  тебе  расскажу.  Ты еще не
знаешь. Придешь?
     - Ну. - Сивоок думал. - Не знаю. Может, и не найду тебя.
     - Да что! Это так просто. Идти, идти - и выйдешь на нашу горку.
     Сивоок  немного  подумал  еще,  но  глаза  Лучука  сверкали так чисто и
честно, что он решил быть откровенным до конца.
     - У меня тур есть, - сказал он небрежно.
     - Тур? - недоверчиво подошел к нему Лучук. - Убил?
     - Живой.
     - Так как же он - у тебя? В пуще?
     - В пуще, но мой. Знаю, где лежит. Ранен.
     - Давай пойдем к нему. Ладно?
     - Когда я вернусь.
     - Ну, я буду ждать. Хочешь, я тебе подарю что-нибудь - стрелу или нож?
     - Не  нужно,  - ответил Сивоок, - все равно нечем заплатить за подарок.
Нет у меня ничего.
     - Э,  да  ты  ведь  голоден, - вспомнил Лучук. - Давай накормлю тебя. У
меня есть хлеб, а мед сейчас добудем. Но только приходи.
     - Приду, - пообещал Сивоок.
     - Обещать легко.
     Он  еще  не  знал  множества  вещей.  Не  видел больших городов, хотя и
догадывался  немного  о  них  со  слов  торговых  людей, которые приезжали к
Родиму.  Не  знал ни бояр, ни князей, ни императоров и почти не слыхал о них
и  не представлял, какая может быть связь между ним и далекими властелинами.
Самое  же  главное,  что  Сивоок совершенно не представлял, в какое время он
живет.  А  это были странные, смутные времена. Времена, когда люди созревали
быстро,   старились   рано,   времена,   когда  четырнадцатилетняя  королева
приказывала  задушить ночью своего шестнадцатилетнего мужа (слишком стар для
нее)  и  сама приходила в темную спальню, стояла на пороге в длинной льняной
сорочке,  держа  высоко  над  головой  свечу,  присвечивала  своей послушной
челяди,  чинившей расправу, скорую и беспощадную, и топала ногами: "Быстрее!
Быстрее!  Быстрее!"  Это  были  времена,  когда  одиннадцатилетние  епископы
посылали  бородатых миссионеров завоевывать для жестокого христианского бога
новые  пространства, заселенные дикими язычниками, и, сурово насупливая свои
реденькие  бровенки,  поглаживая  золотые  панагии,  украшенные  сапфирами и
бриллиантами,  слушали,  сколько непокорных убито, сожжено живьем, утоплено,
изрублено  и  сколько  покорено.  "Не  думайте, что я пришел принести мир на
землю; не мир пришел я принести, но меч"     ______________
     
     Это  были  времена,  когда  никто  никому  не  верил,  когда  вчерашний
союзник,   получив   плату,  сегодня  выступал  против  тебя,  когда  князь,
поклявшись  на  кресте  перед  другим князем в том, что будет соблюдать мир,
улучив  удобный  момент,  отрубал  мечом  голову  тому,  с  кем  только  что