напиться дашь?..
     - Вон  ее  сколько,  воды,  -  повела она рукой и сама уже лоснилась от
воды.
     - Намокнешь, - напомнил ей Ярослав.
     - Не глиняная.
     - Простуда возьмет...
     - Пускай она врагов моих возьмет.
     - А разве есть у тебя враги?
     - А у кого их нет? Это и не человек, если у него нет врагов.
     Он  удивился  ее  прозорливости:  о  том  же  самом  и он думал вот уже
несколько дней.
     - Не стой на дожде, - сказал Ярослав почти умоляюще.
     - А ежели хочу стоять!
     - Холодно ведь.
     - А раз холодно - сделай мне тепло, ежели ты такой!
     Чувствуя,   что  делает  величайшую  глупость,  на  которую  он  только
способен,  Ярослав  подошел  к  Забаве, резким движением снял с себя кожаный
плотный  плащ,  которым  защищался  от дождя, набросил его на девушку, а сам
остался  в  своей  дорогой  княжеской одежде, вероятно имея смешной и жалкий
вид:  стоит  под дождем бородатый человек в шитом золотом корзне, в цветных,
усыпанных   жемчугом   сапогах,   с  драгоценным  мечом,  с  драгоценным  же
охотничьим  ножом  на  широком  поясе,  разукрашенном  тяжелыми  серебряными
вещицами.
     Однако  сначала  было  у  него  ощущение  одной лишь приятности доброго
дела,  сначала  он в полнейшем забытьи смотрел на девушку, весь отдавшись во
власть  темного  течения страсти, а мысль о себе, чувство неловкости и стыда
появились  позже,  когда позади зафыркали кони, зашлепала в ручейке вода под
копытами, раздался отталкивающе знакомый голос Коснятина:
     - Пресветлый княже, насилу нашли тебя!
     Ярослав  повернул  к  посаднику  потемневшее от ненависти лицо. На него
смотрели  мертвые  глаза  оленя,  переброшенного через луку седла Коснятина.
Забава  с любопытством переводила взгляд с князя на посадника, ждала, что же
будет дальше.
     Но  в  разговор  вмешался  третий,  о  котором  все  забыли.  Мохнатый,
ничтожный  человечек  протиснулся между князем и посадником, который силился
слезть с коня, но никак не мог высвободиться из-под тяжелой оленьей туши.
     - Так  ты князь? - спросил старичок Ярослава. - Почему же не поведал, я
бы на колени перед тобой упал. А теперь поздно. Расхотелось.
     - Убирайся с глаз, Пенек, - посоветовал ему Коснятин.
     - А почему бы я должен уходить, ежели это моя хижина?
     - Может,  и  девка  твоя? - Коснятин наконец слез с коня, прилаживая на
плечо тушу оленя.
     - Моя!  А только тебе - дудки! - Пенек выставил мохнатую дулю, издалека
показывая ее посаднику.
     - Не  болтайся  под  ногами:  раздавлю!  - прикрикнул на него посадник,
неся убитого оленя к князю. - Кланяюсь тебе, княже, этим оленем...
     Ярослав  понял,  что  строгость  здесь неуместна, нужно было свести все
приключение к шутке, поэтому он уступил дорогу, кивнул на Забаву:
     - Подари своего оленя девушке.
     Посадник,  обрадованный  тем,  что  князь  не  стал  отчитывать  его за
назойливость,  за  преследование  (ибо  как  иначе  можно было объяснить его
появление  в  лесу после того, как Ярослав пожелал ехать на охоту без какого
бы  то  ни  было  сопровождения),  положил  оленя к ногам Забавы, поклонился
девушке:
     - По княжьему велению. Дарим тебе.
     - А зачем он мне?
     - Княжий подарок, - степенно напомнил Коснятин.
     - Бери, глупая девка! - прикрикнул Пенек.
     - Князь наш щедрый, - сказал посадник.
     - А пускай бы князь и освежевал, - засмеялась Забава.
     - Сделают это за нас, - сказал солидно Коснятин.
     - А я хочу, чтобы князь, - упорно повторила девушка.
     - Ежели  так,  я  и  сам  могу.  -  Посадник знал крутой нрав Ярослава,
боялся вспышки, которая могла вот-вот разразиться.
     - Нет,  пускай уж сам князь. Или, может, не умеешь, княже? Отец, помоги
нашему...
     - Не нужна помощь, - сказал просто Ярослав.
     - Княже, - укоризненно промолвил посадник, - как же так?
     - Моя забота!
     Варяги  соскочили  с коней, чтобы внести оленя в хижину, однако Ярослав
остановил  их  движением  руки, сам взвалил себе оленя на плечи, легко понес
его к двери.
     - Открывай! - крикнул он Забаве.
     Ярослав  чувствовал  себя  молодым  и сильным, как олень в непроходимых
пущах.  Звонкая  сила  струилась  у него в каждой жилочке. Не было никого на
свете. Только он и эта девушка - словно божий дар и бессмертный грех!
     - Несите  еловые  ветки!  - крикнул он варягам и посадниковым ловчим, а
Забаве велел: - Разводи большой огонь! Костер! Побольше огня!
     Он  смело  разрезал  шкуру  убитого  зверя, умелыми движениями принялся
свежевать  тушу.  Пахло  хвоей  от  подстилки,  сделанной  варягами,  а  ему
казалось,   что   это  запахи  Забавы.  Варяги  принялись  разводить  костер
посредине  хижины,  шипела  вода на мокрых дровах, гусю стлался едкий дым, а
перед  взором  Ярослава  из  этого  дыма  вставал  образ девушки, до поры до
времени  находящейся  где-то  в  противоположном  углу.  Дрова  разгорелись,
Коснятин  велел  принести  бочоночек,  полный  крепкого  меду,  достал из-за
голенища  окованный серебром рог, первому поднес князю, но тот плечом указал
на  Забаву,  девушка  отказываться  не  стала,  осушила  рог,  обтерла губы,
сказала:
     - Вкусно.
     Дрова  трещали,  пламя  взвивалось  до  самого  потолка, в хижине стало
светло,  выпили,  чтобы  согреться, и князь, и Коснятин, и варяги, и ловчие,
перепало  и Пеньку. Ярослав быстро разделывался с оленем, Забава, отойдя еще
дальше,   расчесывала   простым  деревянным  гребешком  волосы,  они  пахли,
наверное,  дождем,  лесом,  чистотой  и еще чем-то, чем только могут пахнуть
волосы   такой   небывалой   девушки.   Князь   добрался   уже   до  оленьих
внутренностей,  его  руки натыкались на комки загустевшей крови, прикасались
пальцами  к  теплому,  скользкому, страшному в прикосновении, потом небрежно
выкладывал  внутренности  на  подставленную  Пеньком большую глиняную миску,
вырезал  из  туши  самые  сочные  куски  и  передал  их Забаве, причесанной,
умытой,  свежей,  в  сухой полотняной сорочке, умело подоткнутой так, что не