Борьба за различные формы С. скрывала не утилитарную борьбу рвачей,
грабителей, эксплуататоров, эксплуатируемых, но прежде всего борьбу
исторически различных программ управления людьми, различных форм
воспроизводства. Эта борьба различных форм С. на оси "общинная С. - С.
государственная" является столкновением разных вариантов воспроизводства
общества традиционной цивилизации. Во всех случаях здесь власть, хотя и на
разных уровнях, неотделима от С.
  Борьба между государственной и общинной С. осложнилась развитием
промежуточных форм С., прежде всего феодальной, что было связано с попыткой
переместить центр тяжести воспроизводства общества в локальные миры
среднего уровня: регионы, вотчины, ведомства и т.д. Одновременно
существовала и иная ось борьбы форм С., переплетающаяся и вступающая в
конфликт с первой. Постепенно выявилось стремление людей стать
собственниками независимыми от большого общества в лице первого лица, от
вотчинника, главы ведомства, сельского мира, т.е. стремление стать
индивидуальным собственником, обладающим правом приобретать, реализовывать
С. и использовать ее по собственному усмотрению, т.е. менять ее форму,
превращать С. в деньги, товары, машины, информацию и т.д., использовать С.
для включения в свою деятельность других людей, обладающих другими
знаниями, умениями и т.д. Возникла борьба между принципом независимой
индивидуальной (личной, частной) С., что связано со способностью человека
(по крайней мере в тенденции) стать центром, фокусом общественного
воспроизводства в его особой форме. Борьба вокруг первой оси может начать
постепенно отходить на второй план, что означает рост сил либеральной
цивилизации, где личность в идеале является свободной. Она не
приспосабливает свою деятельность к формам С., но сама есть собственник.
  Зависимость, хотя и постепенно слабеющая, человека от монополии на С.
сохраняется на первом этапе либеральной цивилизации, т.е. в условиях
капитализма, но с развитием информационного общества личность в
возрастающих масштабах сама определяет формы и движение С., опираясь на
свои творческие возможности.
  Только человек, владеющий частной С., может быть свободным. При этом
связь С. и власти существенно усложняется. Сама по себе С. как собрание
вещей, денег и т.д. теряет свое единство с властью. Они отделяются друг от
друга. Вместе с тем значение С. как основы для творческого развития
личности, как предпосылки ее постоянного развития, перевода из одной формы
в другую тем самым приобретает всеобщую форму капитала, что придает ей
динамический творческий характер, превращает из вечной формы в творческий
процесс.
  В условиях раскола, когда общество находится в предкатастрофическом
состоянии, существует мощное стремление максимально централизовать С.,
включая и С. на людей, что должно уменьшить степени свободы их
деятельности, направить ее на обеспечение интеграции. Новое общество,
возникшее как попытка преодолеть раздирающий общество раскол, нуждалось в
эффективном инструменте управления личностью для обеспечения интеграции,
для преодоления социокультурного противоречия. Среди таких средств, которые
вытекали как из объективной расстановки сил, так и из опыта, фиксированного
в унаследованной культуре, важнейшее место занимает концентрация всей С. на
условия и средства деятельности в руках государства. Этот архаичный
принцип, одетый в идеологические формы государственного социализма,
установил социально-политическую систему так называемого дофеодального
"азиатского способа производства", где человек оказался неспособным сделать
свободный шаг, так как все до последнего колоска и гвоздя оказалось С.
государства.
  Рядовой человек согласился с этим порядком в результате инверсионной
ловушки, убеждения, что всемогущее государство и вождь только и способны
сохранить его от мирового зла, в результате убеждения, что возникшее
общество является обществом-общиной, основанным на уравнительной
справедливости. Власть и С. достигли максимального слияния, а личность
превратилась в технологический придаток условий и средств своего
существования. Эта форма С. не является непосредственно общественной.
Общественная собственность - утопия, так как она требует гражданского
общества, т.е. людей, способных осознать себя ответственными,
квалифицированными собственниками орудий и средств производства в масштабе
общества. Но в гражданском обществе она как господствующая форма
невозможна, так как свободные и ответственные люди в ней не нуждаются и
никогда не согласятся на ее господство.
  Природа государственной С. коренится в неспособности людей с ограниченным
уровнем личной инициативы брать на себя ответственность за производство,
функционирование сообществ, производства, предприятий.
  Архаичная С. привязала все социальные процессы к прошлому труду, к
статичному идеалу. Отсюда, "где строительная организация, там
строительство" (Горбачев М. 2. Х1. 88), превращение городов в придаток
предприятия, природы - в сырье, человека - в "винтик" или "кнопку", систему
судопроизводства - в поставщика рабской силы и т. д.
  Реально, однако, за фасадом этой системы абсолютной государственной С.,
достигшей своей вершины на четвертом этапе, существуют различные формы С. -
от натуральной до капиталистической с подпольным капиталом. Сама
господствующая форма С. представляет собой некоторый сложный компромисс,
где можно выделить элементы феодализма, где высшая власть делегирует на
места возможности владения С. В этой связи директор завода, председатель
колхоза и т.д. - звенья системы государственной С. и власти, что характерно
для докапиталистического общества. Однако неспособность найти адекватную
форму С. толкает общество к односторонним решениям, которые сменяются
противоположными. Налицо постоянная пульсация, которая включает попытку
осуществить различные сдвиги в формах С. - искать новые возможности
пользоваться средствами и условиями деятельности между полюсами оппозиции:
высшая власть - большак крестьянского дома. Постоянное банкротство
различного рода таких попыток толкает общество к движению от первой из осей
ко второй, к легализации форм С., связанных с кооперацией, личной
инициативой.
  Силы, которые выступают против них, воплощают не столько зависть к более
высоким доходам, хотя и это имеет место, сколько страх перед изменением
самого характера распределения власти. Например, обычные идеологические
клише, что при капитализме реальная власть принадлежит денежному мешку,
отражает страх перед обществом, где власть и реальное богатство не
тождественны. Такое общество выглядит как нестабильное, т.е. находящееся во
власти бесовского хаоса. При переходе от этапа к другому могут иметь место
сдвиги в формах С., например превращение общинной, соборной в С.
синкретического государства или обратное движение. В современной реформе