окончательно, ибо благодаря инстанционной системе дело может быть перенесено
в высшую инстанцию. Все это показывает, что народ с развитым  правосознанием
должен интересоваться и дорожить своим судом как хранителем и органом своего
правопорядка.
     Каково же,  однако,  отношение нашей интеллигенции к суду? Отметим, что
организация наших судов,  созданная Судебными  Уставами  Александра II 20-го
ноября   1864  г.,   по  принципам,   положенным  в  ее  основание,   вполне
соответствует  тем требованиям,  которые  предъявляются  к  суду  в правовом
государстве.  Суд  с  такой  организацией  вполне  пригоден  для  насаждения
истинного   правопорядка.   Деятели  судебной  реформы   были   воодушевлены
стремлением путем новых судов подготовить Россию  к  правовому строю. Первые
реорганизованные  суды по своему  личному составу  вызывали  самые  радужные
надежды.  Сперва и наше общество  отнеслось  с живым интересом  и любовью  к
нашим новым судам.  Но теперь,  спустя более сорока лет, мы должны с грустью
признать, что  все  это была  иллюзия  и у нас  нет  хорошего  суда. Правда,
указывают на  то, что  с первых же лет вступления в жизнь Судебных Уставов и
до настоящего времени они подвергались неоднократно таи  называемой "порче".
Это  совершенно  верно;  "порча"  производилась   главным  образом   в  двух
направлениях: во-первых, целый  ряд дел,  преимущественно политических,  был
изъят из  ведения общих судов и  подчинен особым формам следствия и суда; во
вторых,  независимость судей все более сокращалась и  суды ставились во  все
более зависимое положение. Правительство преследовало при этом исключительно
политические цели. И замечательно, что оно сумело загипнотизировать внимание
нашего  общества  в  этом  направлении  и  последнее  интересовалось  только
политической ролью суда. Даже на суд присяжных у нас существовало только две
точки  зрения:  или политическая, или  общегуманитарная; в лучшем случае,  в
суде присяжных у нас видели суд совести в смысле пассивного человеколюбия, а
не деятельного правосознания. Конечно, может быть, по отношению к уголовному
суду  политическая  точка   зрения  при  наших  общественных  условиях  была
неизбежна. Здесь борьба за право необходимо превращалась в борьбу за тот или
иной политический идеал.
     Но поразительно равнодушие нашего общества к гражданскому суду. Широкие
слои  общества совсем не интересуются его организацией и деятельностью. Наша
общая пресса  никогда не занимается его значением для развития нашего права,
она  не  сообщает сведений  о  наиболее  важных,  с  правовой точки  зрения,
решениях его и если упоминает о нем, то только из-за сенсационных процессов.
Между тем, если  бы  наша  интеллигенция контролировала  и регулировала  наш
гражданский суд, который поставлен в  сравнительно независимое положение, то
он  мог  бы  оказать  громадное  влияние  на  упрочение  и  развитие  нашего
правопорядка.   Когда   говорят  о   неустойчивости   у   нас   гражданского
правопорядка, то  обыкновенно указывают на дефектность нашего  материального
права.  Действительно,  наш   свод  законов  гражданских  архаичен,  кодекса
торгового права у  нас совсем нет, и  некоторые другие области  гражданского
оборота почти не регулированы точными нормами писаного права. Но тем большее
значение  должен был бы иметь у  нас  гражданский суд. У народов с  развитым
правосознанием,  как, например,  у  римлян и англичан,  при тех же  условиях
развивалась   стройная  система  неписаного  права,   а  у  нас  гражданский
правопорядок остается все в  том же неустойчивом положении. Конечно, и у нас
есть  право,  созданное  судебными  решениями;  без этого  мы  не  могли  бы
существовать,  и   это  вытекает  уже  из  факта  известного  постоянства  в
деятельности судов. Но  ни  в одной стране практика верховного кассационного
суда не  является  такой неустойчивой и противоречивой, как у  нас; ни  один
кассационный суд не  отменяет  так часто своих  собственных решений, как наш
сенат.   В  последнее   время   и   на  решения  Гражданского  Кассационного
Департамента Сената сильно влияли мотивы, совершенно чуждые  праву; вспомним
хотя бы резкую перемену фронта с 1907 г. по отношению к 683 ст. нашего свода
законов гражданских, регулирующей  вопрос  о вознаграждении лиц, потерпевших
при  эксплуатации железных дорог. Но несомненно,  что в непостоянстве нашего
верховного кассационного суда виновато в значительной мере и  наше общество,
равнодушное к прочности и разумности господствующего среди него гражданского
правопорядка. Даже наши  теоретики юристы мало этим  интересуются,  и потому
наша сенатская кассационная практика почти совсем не разработана.  У нас нет
даже специальных органов печати для выполнения этих задач; так, единственная
ваша еженедельная  газета  "Право",  посвященная  отстаиванию  и  разработке
формального права, существует только десять лет.
     Невнимание   нашего   общества   к   гражданскому    правопорядку   тем
поразительнее, что им затрагиваются самые насущные и жизненные интересы его.
Это  вопросы повседневные и  будничные;  от решения их зависит  упорядочение
нашей общественной, семейной и материальной жизни.
     Каково правосознание нашего общества, таков и наш суд. Только из первых
составов  наших реформированных  судов  можно  назвать единичные  имена лиц,
оказавших  благотворное  влияние   на  наше  общественное  правосознание;  в
последние же два  десятилетия из  наших  судов не  выдвинулся ни один судья,
который приобрел  бы  всеобщую  известность и симпатии в русском обществе; о
коллегиях судей, конечно, нечего  и говорить. "Судья" не есть у нас почетное
звание, свидетельствующее о беспристрастии,  бескорыстии,  высоком  служении
только интересам права, как это бывает у других народов. У нас не существует
нелицеприятного уголовного суда; даже более, наш уголовный суд превратился в
какое то орудие  мести. Тут, конечно, политические причины  играют  наиболее
решающую  роль.  Но  и  наш гражданский суд стоит далеко не на высоте  своих
задач.  Невежество,   небрежность   некоторых  судей   прямо   поразительны,
большинство же относится к  своему делу, требующему неустанной работы мысли,
без   всякого   интереса,   без   вдумчивости,  без   сознания   важности  и
ответственности своего положения. Люди, хорошо знающие наш суд, уверяют, что
сколько-нибудь  сложные  и  запутанные  юридические  дела   решаются  не  на
основании  права,  а  в  силу  той  или  иной  случайности. В лучшем  случае
талантливый и работящий  поверенный выдвигает при разборе дела те или другие
детали,  свидетельствующие в пользу его  доверителей. Однако  часто решающим
элементом является  даже не видимость права  или  кажущееся право,  а совсем
посторонние соображения. В широких  слоях русского  общества  отсутствует  и
истинное понимание значения суда и уважение к нему; это особенно сказывается
на двух элементах из общества, участвующих в  каждом суде, --  свидетелях  и
экспертах.  Чрезвычайно  часто  в  наших  судах приходится  убеждаться,  что
свидетели   и  эксперты  совсем  не  сознают  своей  настоящей   задачи   --
способствовать  выяснению истины.  Насколько  легкомысленно некоторые  круги
нашего общества относятся к этой  задаче,  показывают  такие невероятные, но
довольно  ходячие  термины, как  "достоверный" или  "честный  лжесвидетель".
"Скорого  суда" для гражданских дел у нас уже  давно нет; наши суды завалены
такой  массой  дел, что дела,  проходящие через все инстанции, тянутся у нас
около пяти  лет.  Нам  могут возразить, что  непомерная обремененность  суда