и т. п. На одно из произведении первого периода деятельности М. -  поэму
"Вера" - выпал самый крупный литературный успех.  Чрезвычайная  простота
сюжета,   разработанного   без   всяких   потуг    сказать    что-нибудь
необыкновенное, давала автору возможность не напускать на  себя  никаких
чрезвычайных чувств, а живые картины умственной  жизни  молодежи  начала
80-х гг. сообщают поэме значение серьезного воспроизведения эпохи. Поэма
полна юношеской бодрости и заканчивается  призывом  к  работе  на  благо
общества.  С  конца  80-х  гг.  М.  захватывает   волна   символизма   и
нитцшеанства.  Этот  поворот  невыгодно  сказался  на  его   поэтической
деятельности. Мистицизма или хотя  бы  романтизма  в  ясном  до  сухости
писательском темпераменте М. совершенно  нет,  почему  и  "символы"  его
переходят в ложный пафос и мертвую аллегорию. Историческому  роману  М.,
представляющему  собою  начало  широкой,  хотя  и  весьма   искусственно
задуманной трилогии ("Юлиан Отступник", "Возрождение", "Петр  и  царевич
Алексей"), некоторые стороны нитцшеанства - именно его вполне  свободное
отношение к древнему язычеству - сообщили, однако, очень крупный размах.
В романе масса предвзятости, психология Юлиана неясна и полна крупнейших
противоречий, но отдельные подробности  разработаны  порой  превосходно.
"Отверженный" занимает видное место в ряду наших исторических романов  и
по глубокому проникновению  автора  духом  эллинизма,  и  по  отсутствию
шаблонных приемов. Это результат тщательного ознакомления  с  древней  и
новой литературой о Юлиане и поездки  автора  в  Грецию.  В  критических
этюдах своих М. отстаивает те же принципы, которых практически  держится
в творческой деятельности. Вот почему в  первых  его  статьях,  напр.  о
Короленко, еще чувствуется струя народничества 70-х и начала  80-х  гг.,
почти исчезающая в книжке "О причинах упадка современной литературы",  а
в новейших его статьях уступающая место не только равнодушию  к  прежним
идеалам,  но  даже  какому-то  вызывающему  презрению  к   ним.   Мораль
нитцшевских  "сверхчеловеков"  поразила   воображение   впечатлительного
поэта, и он готов отнести стремление  к  нравственному  идеалу  к  числу
мещанских условностей и шаблонов. Из критических  этюдов  М.  наибольший
шум возбудила книжка "О причинах упадка современной русской литературы".
В ней немало метких характеристик современных литературных деятелей,  но
общая тенденция книжки неясна, потому что автор еще  не  решался  вполне
определенно поставить скрытый тезис своего этюда - мысль о целебной силе
символизма. М. - решительный враг "тенденциозной"  и  утилитарной  школы
русской критики последних  40  лет,  но  собственные  его  статьи  очень
тенденциозны,   потому   что   не   столько   посвящены   характеристике
разбираемого писателя, сколько служат поводом защищать любимые положения
и настроения автора.  Так,  весь  поглощенный  теперь  подготовительными
работами  для  второго  романа  трилогии,  он  в  блестящем,  но  крайне
парадоксальном этюде о Пушкине (сборник П. Перцова, "Философские течения
русской  поэзии")   находит   в   самом   национальном   русском   поэте
"флорентинское" настроение.
   С. В.
   Меридианы - воображаемые линии на земной поверхности, происходящие от
пересечения ее плоскостями, проходящими через ось вращения земли. Служат
для построения географических карт и для  счета  долгот;  для  последней
цели один из меридианов, называемый первым,  принимается  начальным.  За
первый М. принимают обыкновенно проходящий  через  главную  обсерваторию
страны, например в России - М., проходящий  через  центр  средней  башни
Пулковской обсерватории.
   Мериме (Проспер Merimee, 1803 - 70)  -  знаменитый  франц.  писатель,
член франц. акд. Родившись в  семье  образованного  ученого  (химика)  и
живописца, Жана Франсуа Леонора М. (жена которого, мать писателя,  также
с  успехом  занималась  живописью),  сторонника  нового  порядка  вещей,
воспитанного в духе идей XVIII в.  -  молодой  М.  рано  развил  в  себе
изящный вкус и культ искусства. Окончив курс юридических наук в  Париже,
он был назначен секретарем графа д'Арту, одного  из  министров  июльской
монархии, а затем главным инспектором исторических  памятников  Франции.
На  этом  посту   он   много   способствовал   сохранению   исторических
достопамятностей. Во время своего первого путешествия в Испанию, в  1830
г., М. подружился с графом де Теба и его женой, дочь  которых,  Евгения,
стала впоследствии императрицей французов. М., в качестве старого  друга
семейства графини Монтихо, был во время второй империи близким человеком
при тюильрийским дворе; императрица  Евгения  питала  к  нему  сердечную
привязанность и относилась как к отцу. В  1853  г.  М.  был  возведен  в
звание сенатора и пользовался полным доверием и личной дружбой Наполеона
III. Служебная карьера и политика играли, впрочем, второстепенную роль в
жизни и деятельности такого писателя-художника, каким по  призванию  был
М. Еще изучая право  в  Париже,  М.  подружился  с  Ампером  и  Альбером
Штапфером. Последний ввел его в дом  своего  отца,  собиравшего  у  себя
кружок людей, преданных наукам и искусствам. На его литературных вечерах
бывали не одни французы, но также англичане, немцы (Гумбольдт,  Моль)  и
даже русские (С. А. Соболевский, Мельгунов). У  Штапфера  М.  сошелся  и
подружился с  Бейлем  (Стендалем)  и  Делеклюзом,  заведовавшим  отделом
критики в "Revue de Paris". Литературные вкусы и  взгляды  М.  сложились
под влиянием Штапферов и кружка Делеклюза. От них он заимствовал интерес
к  изучению  литератур  других  народов.  Универсальность  литературного
образования  М.  заметно  выделяла  его  из  среды  других   французских
писателей того времени. М. один из первых во Франции оценил  достоинство
нашей литературы и стал учиться по-русски,  чтобы  читать  в  подлиннике
произведения Пушкина и  Гоголя.  Он  был  большим  почитателем  Пушкина,
которого переводил для французской публики и  оценке  которого  посвятил
превосходный этюд. По отзыву И. С. Тургенева, лично  знавшего  М.,  этот
французский академик, в присутствии чуть  ли  не  самого  Виктора  Гюго,
называл Пушкина величайшим поэтом нашей эпохи,  наравне  с  Байроном.  У
Пушкина  -  говорил  и  писал  М.,  -  удивительное  сочетание  формы  и
содержания; в его стихах, чарующих своей изящной прелестью, всегда более
содержания, чем слов, как и у Байрона; поэзия расцветает у него  как  бы
сама  собою  из  самой  трезвой  правды.  На  литературном  поприще   М.
дебютировал очень рано, когда ему было всего 20 лет. Первым  его  опытом
была историческая драма "Кромвель". М. прочел ее в кружке Делеклюза; она
заслужила горячие похвалы Бейля, как смелое отступление от  классических
правил единства времени и действия. Несмотря на одобрение кружка друзей,
М. остался недоволен своим первым  произведением,  и  оно  не  попало  в
печать, так что трудно  судить  о  достоинстве  его  (это  было  еще  до
литературной революции, предпринятой В. Гюго).  В  1825  г.  М.  написал
несколько драматических пьес и напечатал их под заглавием:  "Theatre  de
Clara Gazul", заявляя в предисловии,  что  эти  пьесы  переведены  им  с