делает бессмертным, и  упасть с такой высоты --  прекрасная смерть. Итак, за
дело,  с этой минуты -- все мысли,  все чувства посвящу ему. Благо мне, -- я
снова знаю, зачем живу!"
     ГЛАВА II
     Цетег  принялся  за  дело.  Чтобы  повелевать  Италией,  сделаться   ее
императором, необходимо привлечь на свою сторону Рим. И префект легко достиг
этого:   высшее   сословие  почитало  его,  как  главу   заговорщиков,   над
духовенством он властвовал через Сильверия, который был правой рукой папы  и
имел  полное основание  ожидать, что по смерти этого  больного  старика  сам
будет избран его преемником. Низший класс он привлек  своей щедростью, часто
раздавая хлеб,  устраивая любимые  зрелища, но  еще  больше  величественными
предприятиями за счет готского правительства, которые доставляли  постоянную
работу  многим  тысячам  населения. Работы эти имели целью  укрепить "Вечный
город", возобновить  полуразвалившиеся  от  времени  стены его,  рвы  и  все
остальное.  Он сам  составил  прекрасный план  этих укреплений  и  сам лично
следил за тем, чтобы он был выполнен в точности.
     Но  для борьбы с готами  и Византией недостаточно было  только укрепить
город, надо было иметь и защитников его -- солдат. При  Теодорихе римляне не
принимались в войска, а в последнее время, после казни Боэция и Симмаха,  им
было запрещено даже  иметь  оружие.  Конечно, Цетег  не мог  надеяться,  что
Амаласунта, вопреки воле своего великого отца и  в ущерб готам, разрешит ему
набрать войско из  римлян.  Но он нашел выход: попросил, чтобы она разрешила
ему  набрать  самый незначительный отряд -- всего в две тысячи человек -- из
римлян. Такой отряд, понятно, не  мог бы быть  опасным  для власти готов, но
римляне были бы так глубоко благодарны ей за эту тень доверия к ним, за этот
намек  на  то,  что  и  они принимают  участие в  защите Рима.  Получив  это
разрешение, префект набрал две тысячи воинов, снабдил  их прекрасным оружием
и, как  только они научились владеть  им, отпустил их, а  на их место набрал
другие две тысячи, которые также, как только научились владеть оружием, были
заменены новыми.  Каждый  раз отпускаемые люди  получали  "на память" полное
вооружение, которое покупалось за счет префекта.  Таким образом, хотя налицо
в  Риме было всегда только две тысячи  воинов из  римлян,  но префект мог  в
любую  минуту иметь большое, хорошо вооруженное  и обученное войско, которое
притом было вполне предано ему, потому что  все знали,  что префект за  свой
счет покупает им вооружение и удваивает жалование.
     В  то  же  время  он  поддерживал  сношения  и  с  Византией:  старался
обеспечить себе на случай нужды  ее помощь, но вместе с тем заботился о том,
чтобы византийское войско  не было настолько сильным, чтобы  победить  самих
римлян или остаться в Италии против его воли.
     С другой стороны,  он всеми  силами старался ослабить могущество готов:
он  уверял   правительство  в  полной  безопасности   и   тем   усыплял  его
бдительность, поддерживал борьбу партий  среди готов. А  партий  у них  было
достаточно,  самой  сильной  была  партия  могущественных  Балтов,  во главе
которых  стояли  три  герцога: Тулун, Ибба  и  Пинта;  мало  уступали Балтам
Вользунги, во главе которых стоял герцог Гунтарис и граф  Арагад; много было
и других, которые неохотно  уступали  первенство Амалам. Кроме  того, многие
были недовольны тем, что престол занят ребенком, за которого правит женщина.
Наконец, была сильная партия недовольных долгим миром, скучавших  без войны;
были  также готы,  недовольные мягким отношением правительства к римлянам. И
только очень небольшое число лучших, самых благородных из готов поддерживало
правительницу  в  ее стремлении поднять умственный уровень народа до  высоты
римлян.
     Цетег старался, чтобы Амаласунта осталась во главе государства:  при ее
слабом, женском  управлении недовольство  и  дробление на партии должно было
увеличиться, и  сила народа вместе с  тем, падать. Больше всего  боялся  он,
чтобы во главе готов не стал какой-либо энергичный, сильный человек, который
сумел  бы объединить силы. Вот почему его иногда сильно  заботили проявления
самостоятельности  Аталариха,  и  он решил,  что, если  так  пойдет  дальше,
придется устранить его с пути.
     На Амаласунту он имел теперь  безграничное влияние. Эта женщина, богато
одаренная, с громадным честолюбием, хотела показать, что она может управлять
государством  не  хуже  самого  способного мужчины. Это  желание было  в ней
развито до болезненности.
     У  Теодориха не было сына, и ей часто еще в детстве приходилось слышать
из  уст  отца  и  его  приближенных  сожаление  о  том,  что  у  короля  нет
наследника-сына. Девочку  оскорбляло то, что ее не считали способной  носить
корону, и горько плакала княжна о том, что она -- не мальчик.
     Шли  годы,  она  росла,  вей  при  дворе удивлялись  ее  необыкновенным
способностям,  чисто мужскому  уму, мужеству,  --  и  это  не  было  лестью.
Амаласунта действительно была  одарена необычайно, но жалобы отца о том, что
у него нет сына, все не прекращались и по-прежнему оскорбляли ее. Теперь она
уже не плакала, а поставила себе целью показать, что  женщина может заменить
мужчину.  Брак  ее с герцогом Эвтарихом, одним из Амалов,  не был  счастлив:
княгиня не любила своего мужа и крайне неохотно подчинялась ему, хотя он был
очень  даровитый  человек. Он рано  умер.  Оставшись  вдовой, она  вздохнула
свободно и, сгорая  от честолюбия, решила  после смерти отца стать опекуншей
своего сына и правительницей. В  ожидании  власти эта холодная женщина почти
спокойно перенесла смерть отца.
     За управление государством она  принялась с  величайшим рвением: ей все
хотелось сделать самой, одной, она не выносила ничьего совета, отдалила даже
преданного Кассиодора.  Только  одного человека слушала  она охотно,  одному
только  доверяла --  Цетегу. Он  постоянно  удивлялся  ее  мужскому  уму  и,
кажется,  не осмеливался даже  подумать о том, чтобы  влиять на нее, все его
старания  были,  по-видимому,  направлены только к  тому,  чтобы в  точности
исполнять  ее распоряжения,  планы. Ей и в голову не  приходило, что  хитрый
римлянин  умел  всегда устроить так, что его  мысли  и  желания она  считала
своими.  Под его  влиянием  она  отдалила от двора  знатных готов, друзей ее
отца,  и   окружила  себя  греками  и   римлянами,  деньги,  назначенные  на
приобретение  военных  кораблей,  лошадей   и  вооружения  для  войска,  она
употребляла на укрепление и украшение Рима, -- словом, под его  влиянием она
все  более  отдалялась  от  своего  народа  и  все  глубже   ослабляла  силу
государства.
     ГЛАВА III
     Чтобы  поддержать  свое влияние  на  королеву,  Цетег  должен был часто
бывать при дворе, а это вредило его делам в Риме. Поэтому он решил поместить
при дворе кого-нибудь  из преданных ему  людей, кто бы слепо подчинялся ему,
действовал всегда в  его пользу и  сообщал  все,  что случилось  при  дворе.
Наиболее подходящей в  этом случае личностью была  Рустициана, вдова Боэция.
Убедить  королеву  дозволить  ей жить при дворе было  легко, гораздо труднее
было уговорить  Рустициану принять эту  милость.  Долго  все старания Цетега