поцелуями его лоб, глаза, щеки. -- А теперь пусть приходит смерть. Я готова.
Но зачем же тебе умирать? Один ты можешь доплыть до острова. Бросайся скорее
в воду, спасайся, прошу тебя.
     -- Нет, -- горячо вскричал Аталарих, -- лучше умереть с тобой, чем жить
без тебя. Я наконец узнал, что ты меня любишь, -- и вдруг расстаться! Нет! С
этого  часа  мы принадлежим друг другу. Идем,  Камилла,  лодка уже  начинает
погружаться, бросимся в море.
     И, обняв  ее, он занес уже ногу над бортом, как вдруг из-за узкого мыса
с быстротой молнии выплыло судно. Несколько мгновений --  и оба спасены. Это
было  небольшое  сторожевое  готское  судно,  которым  командовал   Алигерн,
двоюродный  брат  Тейи. Он  услышал  крик,  узнал короля и  на всех  парусах
бросился на помощь.
     --  Благодарю, храбрые друзья, --  сказал  Аталарих,  придя в  себя. --
Благодарю, вы спасли не только своего короля, но и королеву.
     Матросы  и  солдаты  с удивлением смотрели на  него и  Камиллу, которая
плакала от радости.
     -- Да здравствует прекрасная молодая королева! --  вскричал рыжебородый
Алигерн, а за ним и вся команда.
     В эту минуту судно  проходило мимо лодки  Рустицианы.  Ее  гребцы  тоже
видели,  как лодка короля ударилась  о скалу. Но  они  были  еще  далеко  и,
несмотря  на все усилия, не могли бы вовремя  поспеть  на  помощь утопавшим.
Когда  они  объяснили  все  это  Рустициане, та без чувств упала  на дно. Но
громкие,  восторженные  крики  солдат  привели   ее  в  себя.  С  удивлением
оглядывалась она вокруг. Что это? Не грезит ли  она?  Действительно  ли  она
видела  Камиллу  в  объятиях  короля?  Действительно  ли  слышала  крик: "Да
здравствует королева!"
     На берегу между  тем  собрались  все знатные готы  и  римляне. Весть об
опасности, которой подвергся  король,  быстро разнеслась по  дворцу,  и  все
бросились к берегу.
     -- Смотрите, готы и римляне! Вот ваша  молодая королева! -- обратился к
ним Аталарих, стоя на ступенях храма.  -- Бог смерти обручил нас,  не правда
ли, Камилла?
     Она взглянула на него  и вдруг страшно испугалась: Аталарих был бледен,
как мертвец, слегка  качался  и с трудом дышал: волнения  этого дня, быстрый
переход от страха к радости были слишком  сильны для  едва оправившегося  от
болезни юноши.
     -- Ради Бога, скорее  вина,  доктора! --  вскричала Камилла. --  Король
нездоров.
     Она  подбежала к  столу,  схватила чашу с вином и  поднесла ему. Цетег,
притаив дыхание, наблюдал за ним. Король поднес чашу к губам, но затем вдруг
опустил и, улыбнувшись, обратился к Камилле.
     -- Ты должна пить первая, как это принято делать германским королевам.
     И он протянул ей бокал, она его взяла.
     Префект вздрогнул. В первую минуту он хотел броситься и вырвать чашу из
ее рук. Но остановился: сделай он это, он погиб  бы безвозвратно: завтра его
судили бы не только как изменника, а как отравителя. Он погиб бы, а вместе с
ним  --  и  все  будущее  Рима.  И  из-за  чего? Из-за  влюбленной  девушки,
перешедшей на сторону его смертельного врага.
     -- Нет,  -- холодно сказал  он сам себе, сжимая кулаки.  -- Она --  или
Рим. Пусть гибнет она.
     И он спокойно смотрел,  как она отпила  несколько  глотков  из чаши,  а
затем передала ее королю, который сразу осушил чашу до дна.
     Вздрогнув всем телом, он поставил чашу на стол.
     -- Идем в замок. Мне холодно, -- сказал он, закутываясь в белый плащ, и
повернулся, чтобы идти. Тут взгляд его встретился с глазами Цетега.
     --  Ты здесь? -- мрачно сказал он и сделал шаг к нему, но в эту секунду
опять задрожал и, громко вскрикнув, упал.
     --  Аталарих! --  вскричала Камилла  и упала подле него. Из толпы  слуг
выскочил старый Корбулон.
     -- Помогите! -- кричал он. -- Помогите, король умирает!
     -- Воды! Скорее воды! -- закричал Цетег и, быстро схватив пустой кубок,
бросился  с  ним  к бассейну,  хорошенько  выполоскал  его, чтобы  в нем  не
осталось ни капли  вина, и затем принес его королю, который лежал  теперь на
руках Кассиодора, между тем как Корбулон поддерживал голову Камиллы.
     Молча, в ужасе стояли кругом придворные.
     --  Что случилось?  --  раздался вдруг крик Рустицианы,  которая только
теперь вышла на берег и подбежала к дочери. -- Дитя мое, что с тобой?
     --  Ничего, -- спокойно  ответил  Цетег. -- Только обморок. Но  молодой
король умер. Повторился припадок его прежней болезни.
КНИГА III
Амаласунта
     ГЛАВА I
     Всю ночь просидела Амаласунта  молча у гроба сына. Гроб был поставлен в
обширном  подземном помещении, низкие своды которого поддерживали колонны из
черного  мрамора.   Дневной  свет  никогда  не  проникал  сюда,  теперь  она
освещалась факелами. Здесь  всегда  подготовляли  к погребению  тела  членов
царской  семьи. Посреди  комнаты  стоял каменный  саркофаг с  телом молодого
короля. На нем была темно-пурпуровая мантия. В головах лежали его меч, щит и
шлем. Старый  Гильдебранд положил венок из дубовых ветвей  на  темные кудри.
Бледное лицо  умершего было  прекрасно в своем торжественном спокойствии.  В
ногах его, в длинном  траурном  одеянии,  сидела королева-регентша,  склонив
голову на  левую руку, правая  же  бессильно  опустилась вниз. Она не  могла
больше плакать.
     Утром в комнату вошел беззвучными шагами Цетег. Обстановка повлияла  на
него:  в  нем  заговорило  сострадание,  но  он  быстро  подавил  его.  Тихо
приблизившись, прикоснулся он к опущенной руке королевы.
     -- Ободрись, королева, ты принадлежишь живым,  а не мертвым. Амаласунта
с испугом оглянулась:
     -- Ты здесь, Цетег? Зачем ты пришел?
     -- За королевой.
     -- О, здесь нет королевы, здесь только убитая горем мать, -- с рыданием
вскричала она.
     --  Нет,  я  не могу  поверить  этому, -- спокойно возразил  Цетег.  --
Государству  грозит  опасность.  Амаласунта  покажет,  что и  женщина  может
пожертвовать своим горем отечеству.
     -- Да, она это сделает.  Но взгляни,  как он прекрасен,  как молод! Как
могло небо быть так жестоко?
     "Теперь  или  никогда" -- подумал  Цетег и громко прибавил: -- Небо  не
жестоко, а строго и справедливо.
     -- Что хочешь ты сказать? Что сделал мой  благородный сын? В чем смеешь