-- Но я  не  решаюсь  быть судьей в нем: его  должен  решить сам  император.
Вулкарис, друг мой, передаю епископа в твои руки: веди его тотчас на корабль
и вези в Византию.
     -- Я  протестую,  -- возразил  Сильверий.  -- Никто на земле  не  может
судить меня,  епископа  Рима,  кроме церковного  собора,  и потому я требую,
чтобы меня отпустили в Рим.
     --  Рима ты никогда уж не увидишь, -- ответил  ему Велизарий. -- А твои
права  разберет Юстиниан. Но и твои товарищи Сцевола и Альбин, которые ложно
обвиняли префекта, этого  самого  верного  и умного друга  императора, также
очень подозрительны. Бери,  Вулкарис, и их в  Византию, но  помни, что  этот
священник -- самый опасный враг императора. Ты отвечаешь за него головой.
     -- Ручаюсь,  -- ответил громадного роста герул. -- Скорее он умрет, чем
вырвется от меня. Идем со мной!
     Сильверий ясно  видел, что  сопротивление невозможно, и  молча пошел за
герулом. Проходя мимо префекта, он опустил голову и не  взглянул на него, но
расслышал слова, которые тот прошептал ему:
     --  Сильверий, этот час -- моя  отплата  за твою  победу в  катакомбах.
Теперь мы квиты.
     Как только епископ вышел из палатки, Велизарий бросился к префекту.
     -- Прими мою благодарность,  Цетег, -- воскликнул он, обнимая его. -- Я
сообщу императору, что ты сегодня спас ему Рим, и верь, что ты не останешься
без награды.
     -- Моя награда заключается в самом  поступке моем, -- улыбаясь, ответил
префект.
     -- Как так? -- с удивлением  спросил Велизарий. Префект  приблизился  к
военачальнику.
     -- Велизарий,  -- сказал он, -- я  всегда  находил, что как  с великими
друзьями, так  и с  великими врагами  лучше всего действовать прямо. Поэтому
позволь и на этот раз говорить с тобой откровенно: я спас Рим от властолюбия
церкви, но не для императора.
     -- А для кого же? -- нахмурившись, спросил Велизарий.
     --  Прежде всего  для самого Рима. Я римлянин и люблю свой город. Он не
должен покориться духовенству.  Но не должен  быть и рабом императора.  Я --
республиканец.
     Велизарий  улыбнулся,  но Цетег,  сделав  вид,  что  не замечает этого,
продолжал:
     --  Но я понимаю, что  в настоящее  время эта  мечта  моя еще не  может
осуществиться: надо, чтобы  в римлянах пробудился древний дух, потребность в
свободе. Для  нынешнего поколения это  уже невозможно. И  пока мы  не  можем
сбросить  иго варваров одними собственными  силами, нам необходима поддержка
Византии. Но  Рим не должен  терпеть произвола императора: он не сдастся без
условий.
     -- Что?  --  с гневом вскричал Велизарий.  --  Ты забываешься, префект:
завтра же я двинусь к Риму с семидесятитысячным войском, и кто  помешает мне
взять его без всяких условий?
     -- Я, -- спокойно ответил Цетег. -- Нет, Велизарий, я не шучу. Вот план
города  и  его  укреплений.  Ты, как  военачальник, сразу  оценишь их  силу.
Велизарий взглянул на поданный "ему план и тотчас возвратил назад.
     --  Он  устарел,  -- спокойно  ответил  он.  --  Смотри,  эти  рвы  уже
осыпались,  эти  башни разрушились,  здесь  стена обвалилась, и  эти  ворота
бесполезны.
     -- Ошибаешься, Велизарий. Твой план устарел: все эти рвы, башни,  стены
и  ворота  восстановлены  мной  за  последние годы. Велизарий  с  изумлением
взглянул на план.
     -- Если ты все это действительно сделал, префект, -- ответил он,  -- то
ты прекрасный  военачальник.  Но для  войны  мало иметь крепость, необходимо
войско, а у тебя его нет.
     -- Ив  этом  ошибаешься:  в стенах Рима  находится  в  настоящую минуту
тридцать пять тысяч вооруженных людей.
     -- Разве готы возвратились? -- вскричал Велизарий.
     -- Нет, эти тридцать  пять тысяч стоят под  моим начальством. Последние
годы я неустанно приучал изнеженных римлян снова владеть оружием. И теперь у
меня  тридцать когорт, по тысяче человек в каждой. Конечно, в  открытом поле
они не устоят против  тебя, но за этими стенами, уверяю, они будут сражаться
прекрасно. Итак, решай: прими мои  условия, --  и тогда  и эти тридцать пять
тысяч, и Рим, и сам Цетег -- твои.  Если же ты не  примешь их, тогда я запру
Рим, и тебе придется осаждать его целые месяцы, а между тем готы соберутся с
силами. Я сам позову их, они явятся в числе в трое большем, чем твои войска,
и тогда разве только чудо спасет тебя от гибели.
     -- Или  твоя смерть, дьявол! -- вскричал  Велизарий, бросаясь  к нему с
обнаженным мечом.
     Но рука  византийца тотчас  опустилась,  -- так спокойно  и  насмешливо
глядел Цетег ему прямо в глаза.
     -- Что означает твоя улыбка? -- спросил он.
     -- Сострадание к тебе: если бы ты нанес мне удар, то погиб бы.
     -- Я погиб бы? Скорее ты!
     -- Я, конечно, но и ты со мной. Неужели, ты думаешь, я так безумен, что
пришел в  пасть  льву, не оградив себя? Знай, что, уезжая из Рима,  я вручил
запечатанный  пакет преданному  мне  начальнику  отряда.  Сегодня  он должен
распечатать его,  если я завтра  не  явлюсь в  Рим невредимым, он приведет в
исполнение все, написанное там. А написано там вот что...
     Он подал Велизарию свиток, и тот прочел:
     "Я пал жертвой  тирании  Византии. Отомстите за  меня.  Призовите назад
готов. Требую  этого во  имя  вашей  клятвы.  Лучше  варвары,  чем  коварный
Юстиниан. Держитесь до  последнего человека. Предайте город скорее  пламени,
чем войску тирана".
     -- Итак, видишь,  что моя смерть не откроет, а навсегда  закроет  перед
тобой ворота Рима.
     С  гневом,  но  вместе  и  с удивлением,  взглянул  Велизарий на  этого
человека, который в его же лагере осмелился предписывать ему условия.
     -- Говори свои условия, -- сказал он наконец.
     -- Чтобы остаться независимым от тебя и императора,  я должен сохранить
власть над Римом. В виду этого правый берег Тибра, а на левом -- Капитолий и
вся  южная стена  до ворот святого  Павла  включительно должны  оставаться в
руках моих  исаврийцев  и римлян. Остальную  же  часть  левого  берега Тибра
займешь ты.
     --  Недурно, -- засмеялся  Велизарий.  --  Ведь эдак  ты в любую минуту
можешь вытеснить  нас  из города  или  вогнать в  реку.  Нет, конечно, я  не
согласен.
     -- В таком случае, готовься к войне со мной и готами под стенами Рима.