находилась на крайнем Востоке, а ноги -- на Западе; когда же он
встал,  созданный  по  образу  и  подобию Божьему, то все твари
посчитали его творцом, равным Богу.  Ангелы  сказали:  "В  мире
двоевластие",  и  тогда  Бог  уменьшил  размеры  тела  Адама56.
Подобные же мотивы обнаруживаются и в  мусульманских  легендах,
изложенных, к примеру, в поэме великого суфийского мыслителя
Джалаледдина  Руми  (1207 -- 1273) "Масневи", написанной на
основе ближневосточного фольклора. У Руми Бог творит  Адама  из
праха,   а   Дьявол   проникает   через  раскрытый  рот  внутрь
Первочеловека  и  обнаруживает  там   "Малый   мир",   подобный
"Большому  миру".  Голова Адама -- небо о семи сферах, тело его
-- земля, волосы -- деревья, кости и жилы -- горы и реки. Как в
природном Мире -- четыре времени года, так и в  Адаме  --  жар,
холод,  влага  и  сушь,  заключенные  в  черной и желтой желчи,
флегме и крови. А связанный со сменой времен  года  кругооборот
природы подобен кругообращению пищи в теле Адама. И т.п.
     Впоследствии   популярный   сюжет  общемирового  фольклора
проник в русские "отреченные книги" -- апокрифы и стал известен
под названием "Вопросы, от скольких частей  создан  был  Адам".
Здесь  Первочеловек рисуется по аналогии с Голубиной книгой, но
как бы с обратным знаком: тело -- от земли, кости -- от камней,
очи -- от моря, мысли -- от ангельского полета, дыхание  --  от
ветра,  разум -- от облака небесного (Небо -- синоним Космоса),
кровь -- от солнечной росы57. Впрочем, с точки зрения  единства
Макро- и Микрокосма -- центральной идеи всего русского космизма
-- направленность  вектора  "Человек  --  Вселенная"  не  имеет
принципиального значения.
     Вселенский  Первочеловек-исполин  --  одна  из  устойчивых
мифологем  мирового  фольклора  и  человеческой  предыстории --
запечатлен  во  множестве  древних  изображений.  Выразительные
рисунки на скалах сохранились, к примеру, на традиционных путях
древнейших  миграций  на  территории современного Казахстана --
близ Алма-Аты (рис. 120) и в Прикаспии  (рис.  121).  На  обоих
петроглифах (вообще же известно множество вариантов) изображено
Космическое    существо,   окруженное   светилами;   такие   же
космические символы и внутри его головы, образованной небесными
сводами. По-видимому, существовал некоторый единый  шаблон  для
изображения  Вселенского  Праотца или Праматери (у китайцев это
-- супружеская  пара   первопредков   --   Фу-си   и   Нюй-ва).
Классический  Вселенский  первочеловек  индоариев  -- Пуруша --
также представлялся и мужчиной и женщиной (рис. 122).  Известны
и  протославянские  изображения  Пуруши  (рис.  123). Сказанное
удивительно   подтверждается,   если    сравнить    первобытные
наскальные  рисунки  Казахстана с космическими мотивами русских
вышивок, где также изображено Вселенское существо (мужского или
женского рода) в обрамлении небесных  светил  (рис.  124).  При
этом  звезды  выглядят вполне натурально, а часть из них, как и
на    центральноазиатских    петроглифах,     образуют     лицо
Первочеловека.    Ромбовидная    звездоликость,   тождественная
ромбовидному орнаменту, распространенному во многих  культурах,
свидетельствует   о  небесно-космической  сущности  ромбической
символики, вопреки мнению  некоторых  маститых  исследователей,
усматривающих в ней засеянное поле или засаженный огород.
     Безусловно,  в  общем  и  целом  космическое мировоззрение
русского народа в его исконно-древнем выражении  неотделимо  от
тех общеарийских и доарийских представлений, которые образовали
дух  мировых  цивилизаций.  Отзвуки былых космических воззрений
русского человека сохранились и в мистических стихах  сектантов
старообрядцев.    Достаточно    вчитаться    в   некоторые   из
одном имении помещицы Шидловской (Харьковская губ.) безжалостно
что  в  их  основе лежит не какая-то умозрительная христианская
символика, а что  ни  на  есть  живое  и  полнокровное  древнее
миропредставление,  сродни  индоарийским  огнепоклонникам.  Вот
образец  такого  духовного  стиха  из  дореволюционного  архива
Соловецкого монастыря:

     У нас было на сырой земле,
     Претворилися такие чудеса,
     Растворилися седьмые небеса,
     Сокатилися златые колеса,
     Золотые, еще огненные.
     Уж на той колеснице огненной
     Над пророками пророк сударь гремит,
     Наш батюшка покатывает.
     Утверждает он святой Божий закон.
     Под ним белый храбрый конь.
     Хорошо его конь убран,
     Золотыми подковами подкован,
     Уж и этот конь не прост,
     У добра коня жемчужный хвост,
     А гривушка позолоченная,
     Крупным жемчугом унизанная;
     Во очах его камень-маргарит,
     Изо уст его огонь-пламень горит...58

     Во  всех  этих огненно-золотых и конно-колесничных образах
закодировано знание, восходящее еще ко временам индоевропейской
этнической общности евразийских народов. Знания эти хранились в
народной  памяти,  передавались  от  поколения  к  поколению  и
впоследствии  были  переосмыслены  в  тайной мистической поэзии
русских сектантов.
     Никакого религиозного содержания -- ни старого, ни нового,
ни ортодоксального, ни  еретического  --  нет  также  в  зачине
хлыстовского  песнопения,  пронизанного  народным  космизмом  и
скорее всего целиком заимствованного из фольклора.

     Красно солнышко восходит на сырую землю
     И тьму ночи рассевая, а день предвещая
     Лучами своими озаряет, все оживотворяет,
     Всем живущим возвещает, светом освещает,