символика уходит  своими  корнями  в  те  невообразимо  далекие
времена  русской  предыстории,  когда  не  было  вовсе  никакой
этнической  или  языковой  расчлененности  и   тем   более   --
национальной  обособленности,  и  представители  одних тотемных
родов  женились  или  выходили  замуж  за  иноплеменников  иной
тотемической  принадлежности.  Как сейчас говорят: "вышла замуж
за русского (татарина, якута, осетина и т.д.)",  --  так  тогда
говорили:  "вышла  замуж  за  сокола  (лебедя,  гоголя, ворона,
журавля и т.п.), имея в виду принадлежность жениха или  мужа  к
конкретному тотему.
     Песен  с тотемными отголосками записано великое множество:
они не канули в Лету, а  по  сей  день  выступают  неотъемлемой
исполнительской    стороной    русского    свадебного   обряда.
Естественно, соколами и лебедями, селезнями и утками  обрядовый
фольклор  не  ограничивается.  Известно,  к  примеру, множество
вариантов шуточной песни про свадьбу совы, что вышла  замуж  за
"белого  луня,  за  милого друга". Здесь тотемная сова заменила
традиционную лебедь (утицу), а  тотемный  сокол  превратился  в
свою  более  редкую  для  фольклора ястребиную разновидность --
луня.  Русские  песни  сохранили  множество  свидетельств  и  о
древнейших  дендрототемах.  Знаменитая  "Калинка-Малинка" -- не
что иное, как  закодированный  тотемный  пароль,  фиксировавший
когда-то конкретную тотемную принадлежность. А рефрен типа "Ой,
калина  моя! Ой, малина моя!" сродни припевам "Ой, Дид-Ладо!" с
призывами к славянским языческим Богам Диду  и  Ладу.  Былинный
Калин-царь  --  отголосок  все  тех же тотемных времен и подчас
жестокого противоборства различных тотемов;  лишь  впоследствии
произошло  его  совмещение с воспоминаниями о более знакомых по
злодеяниям врагах, в основном --  о  степняках-кочевниках,  что
веками  терзали Русь. Из того же тотемного прошлого и сказочный
Калинов мост как символ кланово-племенного рубежа.
     С  растительными  тотемами  связано  множество  обычаев  и
поверий,   доживших   до   настоящего  времени.  Испокон  веков
существовало на Руси поклонение деревьям.  Ни  одна  власть  не
оказалась   в   состоянии   выкорчевать   древнейшие  языческие
традиции. В прошлом церковные и  светские  источники  постоянно
отмечали  неискоренимость  культа  деревьев:  то  тут,  то  там
древопоклонники молились либо в священных  рощах,  либо  "около
куста",  либо  просто  "дуплинам  деревянным", либо перед особо
почитаемыми  деревьями,   а   ветки   обвешивали   платками   и
полотенцами48.  И  все  это  вовсе не дела давно минувших дней.
Этнографы регулярно констатируют стойкую и повсеместную веру  в
целительную  и  оберегательную  силу  деревьев49,  что наглядно
проявляется хотя бы в народном обычае стучать пальцем по любому
деревянному предмету, дабы предотвратить беду --  отвернуть  ее
от  задуманных планов или благополучного течения дел. Во многих
районах -- особенно на Севере и в Сибири -- деревьям  и  кустам
по-прежнему  приносятся  плоды,  а ветки либо завиваются (как у
березы на Семик), либо украшаются лентами. Кое-где до  сих  пор
старые  дуплистые  деревья  считаются  наделенными  целительной
силой: чтобы ею воспользоваться, нужно прислониться  к  стволу,
залезть в дупло или пролезть через него, если оно сквозное.
     Семикская   обрядность,  однозначно  связанная  с  тотемом
березы, восходит  чуть  ли  не  к  эпохе  матриархата,  являясь
эзотерическим   женским   праздником  с  сексуально-эротическим
оттенком50    и    подчеркнутой     гадательно-предсказательной
направленностью.  Охранительная и магическая сила дендрототемов
учитывается также в современной свадебной обрядности. И  поныне
в   ряде   областей   России  жив  тотемный  по  своей  сути  и
происхождению  предвенчальный  обряд,  связанный  с  украшением
деревца  или  куста.  Так,  в  Пензенской  области  сохраняется
архаичный обычай наряжания деревца в доме просватанной невесты.
Деревце   под   обобщенным   названием   "елочка"    (хотя    в
действительности   это   может   быть   даже   репейный   куст)
символизирует девичество, с ним совершают различные  магические
действия, а в некоторых случаях сжигают.
     История  тотемов  --  русских  и  мировых -- неисчерпаемый
кладезь знаний о далеком прошлом, охватывающем отрезок времени,
несоизмеримый с письменной  историей.  В  учебниках  и  научных
книгах  обычно  описывается  история,  занимающая  2 тысячи лет
новой эры и 3 тысячи лет до новой эры, итого --  5  тысяч  лет.
Это   всего   лишь   жизнь   150  поколений,  если  считать  по
демографическому канону: 3 поколения в столетие. Не  так  уж  и
много  с  учетом  того,  что сюда умещается вся история мировых
цивилизаций,  начиная  с  расщепления  арийской  этнокультурной
общности  и становления древнейших государств Индостана, Китая,
Двуречья, Малой Азии и Египта. Тотемная же  история  неизмеримо
богаче   и   шире:   40   тысяч   лет  (условно)  существования
человечества, включая и современный этап его развития,  --  это
1200  поколений. Так не будем обеднять собственную историю! Тем
более что тотемное прошлое не исчезло бесследно.  Оно  живет  в
современных  символах,  государственной и сословной геральдике,
обрядах, традициях и, наконец, во  многих  фамилиях,  названиях
рек,  озер,  древних городов, селений и просто заповедных мест.
По ним-то  и  удается  расшифровать  пути  древних  миграций  и
восстановить мысленные контуры заветной страны Лебедии, которую
-- в  честь древних русских тотемов -- с неменьшим правом можно
было бы назвать и Соколией,  и  Оленией,  и  Медведией,  и  еще
какой-то волшебной страной, что не отыскать ни на одной карте!
     В   новейшем   --   небезынтересном,  хотя  и  спорном  --
переложении на современный литературный  язык  "Слова  о  полку
Игореве"  ("Молодая  гвардия". 1995. No1. Перевод В.Молоканова)
лебеди и соколы напрямую истолковываются как тотемы.  Прав  или
не  прав  переводчик, по-новому объясняя значение древнерусских
слов и восстанавливая якобы имеющиеся  пропуски,  --  это  лишь
одна  сторона  медали.  Другая  же  такова:  скрытый  смысл или
подтекст угаданы правильно.  Дословно  знаменитый  фрагмент  из
зачина  древнерусской поэмы -- в отличие от канонических версий
-- переведен так: