день).  Однако  второе  имя  --  Купало  (рис.  103)  --
никакого отношения к христианству не имеет. В имени  Купало  --
два  пласта: более поздний, связанный с водной стихией и словом
"купать(ся)",  и  более   древний,   первичный,   связанный   с
огненно-световой стихией и словом "купава", что означает "белый
(цветок)",  а  "белый" в древнерусском представлении -- синоним
света.
     В    восточноевропейских     средневековых     документах,
относящихся к запретам празднования Иванова (Янова) дня у чехов
и  словаков  есть  прямые  указания на то, что почитание огня и
костров неотделимо от  культа  общеславянского  бога  Световита
(Свановита)27, о котором уже говорилось.
     С  Мореною-смертью,  с  Мореною-мороком  (ночью) связаны и
светлые солнечные праздники встречи Весны.  Здесь  ненавистнице
жизни  также  уготавливается  сжигание.  В весенних календарных
обрядах Морена выступает еще в одном своем смертоносном обличии
-- в виде зимы, мороза. Древнерусская форма  слова  "мороз"  --
"мразъ",  от него более широкое понятие -- "мразь" -- не только
в смысле "мерзости" -- слово того же корня --  но  и  в  смысле
природно-погодной  характеристики (ср. "изморозь", "моросить").
Сжигание Морены в виде  соломенного  чучела  происходило  и  на
Масленицу.  Древние  языческие  корни  этого буйного и веселого
праздника не  только  в  огненном  действе,  но  и  в  массовом
поедании  блинов,  символизировавших  Солнце:  тем самым кажный
человек как бы приобщает себя к солярной природе, часть которой
он просто-таки физическим образом растворял в  себе.  Во  время
огненных   действ  существовал  также  обычай  (неповсеместный)
катать зажженные колеса, которые также символизировали  горящее
Солнце.
     Соломенные  и  деревянные  чучела,  олицетворяющие древних
славянорусских Богов, сжигались и в  процессе  других  народных
праздников.  К  наиболее известным относятся праздники Костромы
(женское воплощение плодородия)  и  Ярилы  (мужское  воплощение
плодородия).  Оба  праздника  связаны  с весенним пробуждением,
летней победой Солнца и света над зимним холодом  и  мраком,  с
животворящими   процессами   в  природе.  Как  и  в  купальских
празднествах,  огонь  играет  здесь   центральную   роль.   Имя
Кострома  вроде  бы само указывает на свое происхождение
-- Костровая (мать?), хотя в самом обряде чучело Костромы  чаще
всего топится в реке или разрывается на части.
     Итак,  космическая  сущность  огня  в представлении народа
была связана с его неотделимостью от света и Солнца,  молнии  и
звезд.  Огонь -- источник тепла, которое помогает победить зиму
и знаменует приход весны и  лета.  Но  тепло  как  неотъемлемый
атрибут  огня  -- одновременно и животворящая сила (без тепла и
семя не прорастает, и птенцы из яиц не появляются). В  огненном
горниле  плавился  металл,  обжигались  посуда и кирпичи. Огонь
очищал от болезней и порчи. И  главное,  огонь  --  помощник  в
выпечке хлеба и приготовлении пищи. Эта жизненно важная функция
огня  тесно переплеталась с его космической предопределенностью
в форме вечности. "Вечный огонь" столь же древнее понятие,  как
и  сам  человек разумный. Помимо священнодействия и магического
обряда  --  получения   "живого   огня"   существовала   строго
соблюдаемая  традиция  поддерживать  и  сохранять  огонь  --  в
пещере,  в   очаге,   в   печи.   Это   таинственное   качество
воспреемственности   и   непрерывного   возрождения   порождало
представление  о  бессмертии  самого  огня,  о  его   вечности.
Субстанция огня представлялась неуничтожимой, одной и той же на
фоне  постоянно  меняющейся  природы.  Огонь  и  вечность стали
синонимичными понятиями. А вечность -- это лик Космоса.
     Есть в  преданиях  русской  старины  еще  один  загадочный
световой   образ,  имеющий  явно  космическую  причастность  --
Бел-горюч камень. Первоначальный смысл слова "Бел-горюч"
-- сияюще-горящий   или   светоогненный.   Но   огненносветовой
природой не ограничиваются особенности этого чудо-камня, он еще
и средоточие всех сил небесных (читай -- космических, тем более
что  в  одном  из  вариантов  Голубиной книги так и сказано: он
связан со всей Вселенной). В Голубиной книге, как  и  в  других
источниках, Бел-горюч камень имеет собственное имя -- Алатырь и
назван отцом всех камней:

     Белый латырь-камень всем камням отец,
     Почему же он всем камням отец?
     С-под камешка, с-под белого латыря
     Потекли реки, реки быстрые,
     По всей земле, по всей вселенную,
     Всему миру на исцеление,
     Всему миру на пропитание.

     Народ  хорошо  знал  об  этом  неземном всесилии огненного
Бел-камня,  дающего  могучую  силу,   излечивающего   от   всех
болезней,  кормящего и поящего. Существовало поверие, что можно
перенять эту чудодейственную силу,  приобщиться  к  вселенскому
источнику  энергии  с  помощью  особых  заклинаний.  Сохранился
вариант одного  из  таких  заклинаний:  "На  море-окияне  лежит
бел-алатръ  камень,  а на камне сила небесная. Пойду я поближе,
поклонюсь пониже: силы небесные! пошлите свою помощь и силу  на
наш  скот  --  милый  живот -- в чистое поле, в зеленые луга, в
темные леса".
     А.Н.Афанасьев, который приводит текст  заговора  (а  также
вариант  из Голубиной книги) во 2-м томе "Поэтических воззрений
славян на природу", считает слово "Алатырь" хотя и древним,  но
не  поддающимся  расшифровке.  Между  тем  ключ  к  расшифровке
напрашивается  сам  собой.  Имя  алатырь  созвучно   с   хорошо
известным  ритуальным понятием "алтарь" и восходит к древнейшей
эпохе,   когда   камни   играли   роль   жертвенников.    Автор
самостоятельно  пришел  к данному выводу, однако при подготовке
данного издания с удовлетворением  обнаружил,  что  аналогичная
идея  была выдвинута задолго до него, еще в конце прошлого века
академиком Веселовским  (см.:  Веселовский  А.Н.  Разыскания  в