Не   раз  в  последующие  дни  Аллейн  Эдриксон  снова  видел  в  своем
воображении  эту  сцену,  несмотря  на  гораздо более странные и потрясающие
события,  которые  вскоре  обрушились  на  него: краснолицый жирный музыкант
кучка  людей  вокруг  него,  лучник,  отбивающий  пальцем такт, и в центре -
мощная  широкоплечая фигура Хордла Джона, то ярко озаренная багровым светом,
то  исчезающая  в тени благодаря прихотливой игре пламени, - память юноши не
раз  с  восхищением  возвращалась  к этой картине. В то время он восторженно
дивился  тому,  как  искусно жонглер скрывает отсутствие двух струн на своем
инструменте,  и  той  теплоте  и  сердечности,  с  какой исполняет маленькую
балладу о лучнике, тоскующем по своей родине. Баллада звучала примерно так:

                Так что ж сказать о луке?
                Он в Англии сработан, лук.
                Искуснейшие руки
                Из тиса выгнули его
                Поэтому сердцем чистым
                Мы любим наш тис смолистый
                И землю тиса своего

                Что скажем о веревке?
                Веревку в Англии сплели
                С терпеньем, со сноровкой.
                Веревка лучникам мила.
                Пусть чаша идет вкруговую
                За нашу кудель золотую.
                За край, где конопля росла

                Что о стреле мы скажем?
                Калили в Англии ее
                На страх отрядам вражьим.
                Она всех прочих стрел острей...
                Пью от души теперь я
                За гусиные серые перья
                И за родину серых гусей

                А что сказать о людях?
                Мы в доброй Англии росли
                Мы нашу землю любим
                Мы лучники, и нрав наш крут
                Так пусть же наполнятся чаши -
                Мы выпьем за родину нашу,
                За край, где лучники живут!     ______________
     
     - Отлично  спето,  клянусь  моим эфесом! - восторженно заорал лучник. -
Не  раз  я  слышал по вечерам эту песню в былые военные времена и позднее, в
дни  Белого  отряда,  когда  Черный  Саймон  из Норвича запевал, а четыреста
лучших  лучников из всех спускавших стрелу с тетивы громогласно подхватывали
припев.  Я видел, как старик Джон Хоуквуд, тот самый, который водил половину
отряда  в  Италию,  стоял,  посмеиваясь  в бороду, и слушал до тех пор, пока
опять  не  застучали  тарелки.  Но,  чтобы понять весь вкус этой песни, надо
самому  быть  английским  лучником  и  находиться далеко от родины, на чужой
земле.
     В  то  время  как  менестрель  пел,  госпожа  Элиза и служанка положили
столешницу  на  двое козел, потом на ней оказались ложка, вилка, соль, доска
для  резания  хлеба  и, наконец, блюдо с горячим аппетитным кушаньем. Лучник
принялся  за  него, как человек, умеющий ценить добрую пищу, что не помешало
ему, однако, так же весело продолжать болтовню.
     - Все-таки  удивительно,  - воскликнул он, - почему вы все, здоровенные
парни,  сидите  дома  и  почесываете  спину,  когда за морями вас ждут такие
дела!  Взгляните  на  меня?  Велик  ли  мой труд? Натянуть тетиву, направить
стрелу,  пустить  ее  в  цель.  Вот и вся песня. То же самое, что вы делаете
ради   собственного   удовольствия   воскресными   вечерами  на  деревенском
стрельбище.
     - А как насчет жалованья? - спросил один из работников.
     - Ты  видишь,  что  дает  мне  мое жалованье? Ем все самое лучшее и пью
всласть,  угощаю  друзей  и  не  требую,  чтобы  угощали меня. На спине моей
девчонки  застегиваю  шелковое  платье. Никогда не будет рыцарь дарить своей
даме  сердца  такие  наряды и украшения, какие дарю я. Что ты скажешь насчет
этого,  парень?  И  насчет всех этих вещей в углу? Ты видишь их собственными
глазами.  Они  из  Южной  Франции,  отняты  у  тех,  с кем я воевал. Клянусь
эфесом! Друзья, мне кажется, моя добыча говорит сама за себя.
     - Как видно, это и вправду выгодная служба, - заметил зубодер.
     - Tete  bleu!Взять  хотя  бы  дело  под  Бринье  года  четыре  назад,  когда наши солдаты
прикончили  Иакова  Бурбонского  и  перебили  его армию. Почти все наши люди
захватили  в  плен  кто графа, кто барона кто рыцаря. Питер Карсдейл, бывший
перед   тем,  как  его  перевезли  на  континент,  обыкновенной  неотесанной
деревенщиной  и  по-прежнему  ловивший английских блох, наложил свои лапы на
господина  Амори  де  Шатонвиля  которому  принадлежит  половина Пикардии, и
вытянул  из  него  пять  тысяч  крон,  да  еще  и  коня  со  сбруей.  Правда
французская  шлюха  выманила  у  Питера  деньги  так  же быстро, как француз
уплатил  их,  но  что  из  этого? Клянусь звоном струн! Было бы очень плохо,
если  б деньги существовали не для того, чтобы их тратить, и куда же, как не
на женщин, верно, ma belle?
     ______________
     
     - Нам  было  бы  и впрямь очень худо без наших храбрых лучников: они же
приносят  в  нашу  страну  богатство и приятные обычаи, - отозвалась госпожа
Элиза,  на  которую непринужденность и открытость лучника произвели глубокое
впечатление.
     - A  toi,  ma cherieи  малютка  выглядывает  из-за  двери.  A toi aussi, ma petite! Mon Dieuдевчонки хороший цвет лица.
     ______________