- А вот какая, - он подумал. -  Ездила  по  клубам  такая  гопкомпания:
директор - грузин; рыжий - штаны в крупную  клетку  -  гипнотизер  То  Рама;
какая-то старуха в кисее -  "умирающий  лебедь".  А  гвоздь-то  программы  -
"борьба с удавом". Понимаешь, сгружают с фургона гроб с запорами и  дырками,
и шесть человек его еле-еле несут в сарай - это удав. А  на  крышке  плакат:
удав давит быка - "смертельная схватка человека с гигантской рептилией". Ну,
конечно, народ валом валит - у кассы  давка,  будку  опрокидывают.  А  когда
программа уже кончается, выходит директор и объявляет:
     "Борьба состояться не может,  потому  что  удав  заболел".  Ну  и  все.
Сбор-то в кассе!
     - Ловко! - воскликнул я.
     - А как же не ловко, - нам дай бог такое придумать. Но в одном  колхозе
стали просить, чтоб хоть показали этого удава. Обступили ящик - открывай, да
и все. "Ладно, - говорит директор, - вечером покажем." А вечером после конца
программы объявил:
     "Тому, кто сообщит, где находится гигантский удав, сбежавший из  труппы
эстрадного объединения,  выплачивается  награда  в  десять  тысяч.  Приметы:
двадцать пять метров длины, глотает людей,  валит  деревья,  душит  домашний
скот". Прыгает, скачет, давит, ползает, плавает,  ну  только-только  что  не
пышет огнем. Будьте осторожны, берегитесь! Следите за  детьми!  И  началась,
понимаешь, паника: бабы из дома не  выходят,  то  одного  удав  задушил,  то
другого, работы срываются, в результате доходит до органов - и  те  высылают
уполномоченного. Тот приехал, расположился в правлении и начал  вызывать  по
одному. Труппа тикать. Так рассыпалась, что и следов не найдешь.  Вот  какая
история, говорят, вышла. Я засмеялся.
     - Совершенно великолепная история. Так вот этот самый удав и появился в
"Горном гиганте"?
     Директор улыбнулся.
     - А пес его знает какой, скорее всего, и никакого нет. Но вот  это  мне
рассказали в горсовете. А в общем-то,  дело  по  нашим  временам  совсем  не
смешное, раз органы заинтересовались... Это ты запомни.
     Это я запомнил.

     А между тем в музее шло полным ходом разрушение  старой  экспозиции,  и
этим опять командовала массовичка. Клара ей уже не помогала. Но все равно за
день с помощью двух подсобных рабочих  Зоя  Михайловна  успевала  опустошить
целый отдел и ходила победительницей. С ней разговаривали  по  телефону,  ей
давали указания, ее вызывали для собеседования. С моим отделом она уж  и  не
связывалась  -  не  до  того  было.  Внезапно   врагами   оказались   многие
знаменитости казахской литературы: один был  разоблачен  как  шпион,  другой
признался в том, что он агент немецкой разведки,  третий  же,  как  выяснило
следствие, вообще замышлял отторгнуть Казахстан от Советского Союза в пользу
Японии. Об этом третьем хочется сказать особо. Гром над его  головой  грянул
совершенно  неожиданно.  Только-только  по  республике  прошел  его  юбилей,
окончились банкеты и приемы, отзвучали речи, отсверкали адреса, еще не  были
распроданы в киосках все его фотографии  и  брошюры  с  биографией,  средние
школы еще не успели оплатить его портреты художественным мастерским, - а  он
уже оказался врагом народа. А ведь был не только  крупнейшим  писателем,  но
еще и революционером, и членом правительства, и  основоположником  Советской
власти в Казахстане: целые разделы самых разных экспозиций были посвящены  у
нас ему. И вот позвонили откуда-то и приказали снять все,  где  только  есть
его имя. И все сняли и куда-то спешно отправили,  а  затем  последовали  еще
звонки - и полетели другие портреты.
     Прошли быстрые, закрытые процессы, и мы собрались после конца  занятий,
чтобы требовать расстрела. Выступал директор и говорил страстно, правдиво  и
убежденно, а в чем дело - тоже сказать не мог. Как почти все, и  я  верил  в
очень многое, даже в эти процессы, но все чаще и чаще  меня  стала  посещать
юркая и трусливая мыслишка: "А что, если... А вдруг все-таки?.."
     ...Однажды, когда я сидел в столярке за верстаком, зазвонил  внутренний
телефон. Я поднял трубку и услышал голос директора.
     - Как титан, кипит? - спросил он.
     - Так точно, - ответил я голосом деда. - Титан кипит вовсю!
     - Ну хорошо, я приду за кипятком, - сказал директор.
     Когда я через минуту с кипящим мельхиоровым чайником  вошел  в  кабинет
директора, за столом сидели трое: директор, старик кладоискатель Родионов  и
Клара. Они рассматривали что-то маленькое, круглое,  переходящее  из  рук  в
руки, какие-то монетки, что ли.
     - А вот и он! - радостно воскликнул директор. - О, даже чайник  принес.
Вот это молодец! Так вот, Кларочка,  сейчас  я  вам  покажу,  что  у  нас  в
Каракумах называлось пограничной заваркой: берется крутой кипяток  (директор
пощупал чайник: "Ничего, сойдет!"), сыплется в него пригоршня  черного,  как
он раньше звался, фамильного, чая (он достал  цветастую  жестянку  -  всю  в
пальмах, китайцах и цаплях, открыл, отсыпал в  ладонь  добрую  половину  ее,
потом посмотрел и прибавил еще щепотку), ставится все это минут на  пять  на
горячие угли. Он подошел к тумбочке в углу, включил электрическую  плитку  и
поставил на нее чайник. В это время Клара и сунула мне в руки  то,  что  они
рассматривали. Это были кружочки желтого металла величиною с пятак.
     - Что же это такое? - спросил я.
     - Это ты нам должен объяснить, что это такое, -  жизнерадостно  крикнул
директор из угла. - Вот мы, например, думаем все, что это золото, а ты как?
     - Это вы принесли? - спросил я Родионова.
     - Так точно-с, - поклонился он. - Рабочие с  кирпичного  дали.  Нашли-с
где-то...
     - Где?
     Он пожал плечами.
     - Где-то на охоте были, там  и  нашли-с.  Донельзя  меня  взрывала  его
мягкость и обходительность, эти неожиданные шипящие "с", так и  извивающиеся
в его голосе. Но я ничего не сказал, только отошел к окну.
     Директор вернулся к столу, поставил чайник и сказал:
     - ...И маленькую-маленькую щепоточку соды для разварки. Вот такую!
     - Ой, - сказала Клара, глядя на него с испугом. - Соды?!
     - Крохотную, такую, что даже не заметите, - заверил директор. -  Теперь
можно пить.
     Он вынул из нижнего ящика и поставил на стол две  пиалы  -  одну  себе,
другую кладоискателю, потом достал непочатую пачку сахара и положил на стол.
     - Ну, а вы, товарищи, здешние, - сказал он, - у вас чашечки должны быть
свои, тащите их сюда. Кларочка,  вы  ведь  за  чашкой  наверх  пойдете?  Так
притащите мне Петьку, а то забрался он на свою верхотуру и никак его  оттуда
не достанешь. Так что же, это не золото, хранитель?
     Я взял бляшку в руки. Да, может быть, и золото.