- Не знаю, - сказал я. - Надо попробовать. А так что  скажешь?  Видите,
как они расплющены, их, наверно, под трамвай клали.
     - Ладно, давай их сюда, проверим. - Директор собрал бляшки и  бросил  в
ящик стола. - Теперь  вот  какое  дело.  Вот  мы  договорились  с  товарищем
Родионовым, он опытный резчик, предлагает нам свои  услуги  в  части  разных
художественных работ.
     Я пожал плечами: а какое мне дело до его художественных работ,  у  меня
резать нечего, у меня клеить надо.
     - Работы мы его видели, - продолжал директор, с нажимом повышая голос и
глядя на меня. - Вот я и думаю:  неплохо  было  бы  заказать  в  твой  отдел
две-три объемные диорамы. А-а!  Вот  и  он,  наш  знаменитый  электротехник,
стащила его все-таки Клара с кумпола. Садись, Петр,  это  и  тебя  касается.
Вот, Петр, мы хотим сделать  несколько  диорам,  так  надо  будет  продумать
освещение  -  простое,  эффективное  и  доступное  для  посетителей:   нажал
посетитель кнопку - и все загорелось, заблестело, задвигалось. Понимаешь?
     - Понимаю, - уныло ответил Петька. - Что  ж,  там  у  Клары  Фазулаевны
лежат сотни две лампочек от фонарика "гном". Вот их  и  можно  приспособить,
только раскрасить надо.
     - Ох, халтурщики, ох, лентяи, - страдальчески сморщился директор. -  Да
лампочку от фонарика я и сам ввинчу. Обмозговать это дело надо!  Обмозговать
со всех сторон, чтоб было просто и удивительно! Чтоб народ ахал! Чтоб  толпы
стояли! Вот что нужно. Изобретатель ты таковский, понял?
     -  Ну  так  что  ж,  -  пробормотал  Петька.  -  Можно.  Вот  у   Клары
Фазулаевны...
     - Ой! Даже разговаривать не хочется! Так вот, товарищи, - ты  и  ты!  -
Директор ткнул пальцем в меня. - Обдумайте все это дело, чтобы все было  как
следует. А ты не морщись,  не  морщись,  хранитель,  это  тебя  больше  всех
касается. Почему? А вот потому! Очень просто -  по-то-му!  В  твой  отдел  и
зайти-то, по совести, неприятно. Что там у  тебя  есть?  Черепок,  да  земли
кусок, да битый горшок. Вот и все. А знаешь, что мы можем  сделать?  Товарищ
Родионов, скажите  ему,  что  мы  можем  сделать.  Вот  что  вы  сейчас  мне
предлагали, скажите ему.
     - Охота на мамонтов, согласно академику Васнецову, - прогудел старик.
     - Вот! - крикнул директор и ткнул в меня пальцем. - На заднем плане  из
ямы голова мамонта, хобот поднят, клыки торчат!  А  вокруг  носятся  люди  в
шкурах с дубинками. Понимаешь? И все это освещено заходящим солнцем.
     - Можно сделать еще мастерскую топоров  в  пещере  и  вечный  огонь,  -
сказала Клара.
     - Молодец, Кларочка, - похвалил директор. - Понял? Слышишь,  хранитель?
Пещера, в ней вечный огонь, и сидит старуха, лепит горшок. Вот это панорама!
А пламя от костра неровное, все время меняющееся, с дымом. Это,  осветитель,
уже твое дело, там у вас какие-то вращающиеся цилиндры, я слышал, есть.  Вот
и орудуй. Так, товарищи. Кто еще будет чай пить, пока  не  остыл?  Кларочка,
Петр, хранитель, товарищ Родионов? Кому чаю пограничной заварки? Никому? Ну,
тогда пока расходимся. - Он подошел к старику и похлопал его по плечу.  -  И
насчет раскопок еще поговорим. Вот хранитель мне все  расскажет.  Я  его  уж
расспрошу. Ты не смотри, что он такой, он парень с головой. -  Он  подмигнул
мне. - Корчаги,  говоришь,  пустые  стоят?  Пусть  берет  корчаги,  нам  все
пригодится. А кроме того, у меня  с  вами  еще  один  разговор  имеется.  Вы
звякните-то мне сегодня по домашнему. Ведь надо еще и с колхозом поладить.

     Однажды под вечер, когда я сидел на своей вышке и пыхтел над последними
карточками и последними экспонатами, ко  мне  влетел  Корнилов  и  рухнул  в
епископское кресло - одно из них я вырвал для себя.
     - Что случилось? - испугался я.
     Он отмахнулся, придвинул графин и выпил,  не  отрываясь,  два  стакана,
потом обтер губы и стал жаловаться и  ругаться.  Жаловался  он  на  то,  что
ввязался (или был втянут,  так  я  хорошо  его  и  не  понял)  в  совершенно
безнадежное, бесполезное и даже бездарное дело.
     - Что мы с вами  делаем  в  горах,  землю  копаем!  Капусту  сажаем!  -
обрушился он на меня. - Так не работают и не раскапывают. Ведь  ничего  нет,
ничего: ни плана работ, ни сметы, ни штата, ни  открытого  листа.  Черт  его
знает, кто работает, как работает и для чего работает. И спросить не с кого.
Десять мужичков с базара с поденной  оплатой  -  и  весь  штат.  Захотели  -
пришли, захотели - ушли. Хищнический налет это, игра в казаки-разбойники,  а
не раскопки. Руководящей  окаменелостью,  -  сказал  он,  -  служат  осколки
старого горшка, и раскиданы они по всему колхозу, где разрыхлишь землю - там
и они. Где же что  искать?  Крепость?  Это  не  крепость,  а  просто  старая
кирпичная кладка, и лет ей не больше ста.
     - А клады? - спросил я.
     - Да что клады? Что вы мне все время толкуете про клады? - заорал он на
меня. - Кто нашел, тот нашел, а кто  не  нашел,  так  еще  сто  лет  впустую
прокопается - вот и все, спрашивать-то не с кого. И вообще,  -  закончил  он
вдруг с внезапной злобой, - долго ли будет научной работой  республиканского
музея командовать отставной комбриг! Это же вам не дивизия все-таки, дорогие
друзья, а наука. Надо же знать край!
     Все это было очень неприятно выслушивать, и у меня так  и  вертелся  на
языке вопрос: "Да тебя-то кто неволит? Не нравится - подай рапорт, слезай  с
гор и садись со мной писать карточки". Но я молчал и только слушал.  Но  вот
это-то и раздражало его больше всего. Он вдруг ударил кулаком по  мраморному
столику и выкрикнул несколько негодующих фраз. Их можно  было  отнести  и  к
директору, и ко мне, и к раскопкам, и к музею в целом,  и  вообще  ко  всему
чему угодно. Он понял это, вдруг спохватился и оборвал себя на полуслове.
     - Ну, ладно, - сказал я и подошел к шкафу. - А про это что вы  скажете?
- И поставил на стол коробку с бляшками.
     Он хотел что-то ответить, но тут вошел дед-столяр. Карман брюк  у  него
слегка отдувался, а сам он уже был навеселе.
     - Ну, граждане ученые, -  сказал  он,  опускаясь  на  шатучий  железный
стульчик. - Кончен бал, огни потухли, пора и вам по домам. Я внизу  уже  все
закрыл.
     - Вот что, дед, - сказал я,  придумывая,  как  от  него  отделаться.  -
Шкаф-то, оказывается, не заперт, придется тебе за ключом сбегать, а то  ведь
золото тут, червонное.
     - Да оставь, оставь тут, - сказал  дед  пренебрежительно.  -  Все  цело
будет. Кому они нужны, пятаки твои? В них и золота-то на гривенник.
     - Нельзя, дед, - ответил я. - Драгоценный металл это, не положено.
     - Драгоценный, - сказал дед насмешливо. - Вот у меня драгоценный металл
в кармане, это да! - Он вынул из кармана бутылку и поставил  на  стол.  -  А
закуска у тебя есть?
     - Так вот эти бляшки, - сказал я, поворачиваясь  к  деду  спиной  и  не