данными летописей и документов.
     Я говорил, он слушал меня и молчал.  А  потом  вдруг  пожал  плечами  и
спросил:
     - Господи, ну как это у вас  все  вмещается?  Черепки,  чурки,  Хлудов,
гражданская  война...  Господи,  мне  и  с  археологией-то  одной  и  то  не
справиться... Копаем, копаем - и ничего нет. А вы... слои!
     И он засмеялся.

     И  вдруг  бригадир  пропал.   То   он   ходил,   бухтел,   рассказывал,
поддразнивал, а тут вдруг как в тучку канул. Рабочие заметили это  в  первый
же день.
     И вечером, после работы, Корнилов сказал мне:
     - В самом деле, что это с Потаповым случилось? Сильно он задумываться в
последнее время стал.
     - Войны боится, - ответил я. - Насчет детей думает. Это сейчас бывает с
людьми.

     К Потапову я собрался вечером и  пошел  прямо  через  косогоры.  Быстро
темнело, и я засветил фонарь. Собирался дождь. На  горизонте  несколько  раз
вспыхивали бесшумные молнии.  Тогда  становились  видными  облака,  дикие  и
обрывистые, как те кручи, мимо которых я шел. Вскоре сделалось уж так душно,
что мне показалось, будто я заперт в узком и длинном сарае, накрытом  мокрой
ватой. Дождь должен был хлынуть вот-вот. Я остановился на краю обрыва и стал
соображать, где же удобнее спуститься. Было уже так темно, что я не различал
дороги. Чуть не коснувшись лица, мимо меня пролетела  длинная  и  бесшумная,
как кошка, ночная серая птица. И только я нащупал дорогу и начал спускаться,
как внизу в кустах ответно зажегся другой фонарик. Я остановился и два  раза
описал рукой  светящуюся  дугу  (глупее,  конечно,  ничего  уж  нельзя  было
придумать), и другой фонарик проделал то же  самое.  Затрещали  ветки,  и  я
увидел на фоне кустов, как при свете молнии внезапно  появилась  неподвижная
белая фигура. На секунду мне сделалось вдруг очень неприятно. Но  тут  вдруг
фигура засмеялась и голосом Софы сказала:
     - Ну как  хорошо,  что  я  с  вами  встретилась.  Ведь  я  заблудилась.
Здравствуйте, дорогой. - Она протянула мне руку. - А Михаила Степановича  вы
здесь нигде не встречали?
     - Нет, - сказал я.
     - Вот незадача, вот незадача, - повторила она,  глядя  мне  в  лицо.  -
Понимаете,  испортилась  машина,  и   как-то   безнадежно,   как-то   совсем
испортилась. И вот пока он возился,  я  решила  пойти  пешком,  да,  видите,
запуталась, никак не могу найти дорогу.
     Дорога была рядом, только надо было спуститься. Я сказал  ей  об  этом.
Она опять засмеялась.
     - Ну, значит, лешак водит, как говорил мой дед, -  сказала  она.  -  Вы
знаете, мой дед замерз около стены своей усадьбы. Дошел  до  нее,  уперся  в
стену спиной, сполз и замерз. - Она посмотрела на меня.  -  Он  был  помещик
Якушев. Слышали таких?
     - Ну как же, - воскликнул я. - Так вот вы из каких!
     - Да-да, - сказала она, - да, я из таких! Старый дворянский род.
     Тем временем мы уже спустились и сошли, вернее, спрыгнули, на дорогу.
     - Ну вот вы и на месте, - сказал я. - Но  куда  же  вы  шли?  К  машине
или... куда вас проводить?
     - К Потапову, - сказала Софа. - Я  хотела  достать  у  него  яблок  для
посылки.
     - Ну вот смотрите, как хорошо! - воскликнул я. - И я к  нему  тоже.  Он
пропал куда-то, вот мы боимся, не случилось ли чего-нибудь.
     Она поглядела на меня.
     - А что же может с ним случиться? - спросила она осторожно и не сразу.
     - Не заболел ли? - предположил я.
     - Ах, не заболел ли! - воскликнула она.  -  Нет,  не  заболел.  Сегодня
Михаил Степанович встретил его в городе, там они и сговорились насчет яблок.
- Она пошла и остановилась. - Знаете  что,  давайте  спустимся  на  шоссе  к
машине, посмотрим, что там стряслось, может, он зря  возится.  Может,  нужно
просто поехать в город за помощью. Идемте-ка.
     И, не дожидаясь моего согласия, она быстро пошла  назад.  И  только  мы
сделали с ней несколько шагов, как из-за поворота  вылетела  длинная  желтая
машина, ширнула лиловым лучом по дороге, осветила нас,  кусты  барбариса  на
обочине и вдруг резко, с визгом  остановилась.  Из  машины  выскочил  Михаил
Степанович и бросился к нам. В  кабине  сидело  еще  два  человека  в  серых
военных плащах.
     - Ну, как, - спросила Софа, - все в порядке?
     - Вроде, - уклончиво ответил  Михаил  Степанович,  смотря  на  меня.  -
Откуда вы, прекрасное дитя?
     - Встретились по дороге, - сказала Софа, - тоже шел к Потапову.
     - Так я был там, - ответил Михаил Степанович, - Потапов в городе.
     "Когда же они тогда с ним сговаривались?" - подумал  я,  но  ничего  не
спросил.
     - А вам, кстати, в город не нужно? - спросил меня Михаил Степанович.  -
А то можем довезти.
     - Нет, - сказал я, - в город мы ездим только по выходным.
     В кабине что-то произошло,  зашевелился  кто-то  из  военных  и  не  то
спросил, не то сказал что-то.
     - Так мы вас довезем до вашего лагеря, - воскликнул Михаил  Степанович,
- садитесь, садитесь!
     Не могли они меня довезти до нашего лагеря, не было туда дороги, и  они
отлично знали это. Я стоял, не зная, что предпринять, -  все  было  странно,
очень странно.
     - Поедемте, - ласково предложила, даже скорее  попросила  меня  Софа  и
слегка дотронулась до моего плеча.
     - Поедет, поедет, - весело повторил Михаил Степанович и  взял  меня  за
руку.
     Мне стало вдруг очень не по себе. Черт знает, что хотели  от  меня  эти
люди. Ясно было только одно: они совсем не то и не те, за кого себя выдают.
     - Ну, прошу, - сказал Михаил Степанович уже без всякой улыбки.
     В это время впереди нас мягко вспыхнули лучом фары,  и  другая  машина,
черная и бесшумная, остановилась около нас. В  ней  никого  не  было,  кроме
шофера. Впрочем, не походил на шофера человек,  сидящий  за  рулем.  Был  он
маленький, очень тщедушный, с холодными серыми глазами  и  морщинами  -  две
глубокие складки прорезали его лицо. Он  мимолетно,  но  зорко  взглянул  не
меня, потом молча перегнулся, протянул руку, отворил  дверь  кабины,  тут  я
увидел, что под плащом на нем мундир.