Продавщица посмотрела на меня.
     - А вы не из музея?
     - Из музея, - ответил я.
     - Постойте, - сказала она.
     Оставила кружку, подошла к  столу,  выдвинула  ящик  и  достала  оттуда
какую-то бляшку  и  протянула  мне.  Я  поглядел.  Формой  и  цветом  бляшка
напоминала большой березовый лист. Были видны  на  ней  и  остатки  каких-то
узоров. Я подбросил бляшку на ладони. По тяжести это могло быть золотом  или
электроном. Так назывался  сплав,  употреблявшийся  для  монет  и  ювелирных
изделий (античного ширпотреба, что ли).
     - Откуда это у вас? - спросил я. Она усмехнулась.
     - Да пьяный один дал. На тебе на зуб, говорит. Я  спрашивала  у  нашего
шефа, он говорит - латунь.
     Я попробовал бляшку на зуб и  вдруг  совершенно  ясно  понял,  что  это
золото, и очень древнее, червонное. Я даже сам не знаю, откуда пришла ко мне
эта уверенность. Вкус,  что  ли,  у  золота  особый  или  по-особенному  оно
подается под зубом. Но, в общем, я уже не сомневался, что где-то  поблизости
действительно разрыли и разграбили курган.
     - Давайте я проверю в лаборатории на кислотность, - предложил я.
     - Да берите, - охотно согласилась она, и в  ее  руках  снова  зашипели,
запенились и залетали кружки. - Пиво у нас сегодня настоящее, жигулевское. А
Терентьева, уборщица, у вас работает в музее?
     - В музее? А-а!
     И вдруг я что-то сразу понял,  что-то  щелкнуло  как  будто  у  меня  в
голове, и я сразу решил, к кому идти, что говорить.
     - Ты далеко? - крикнул Потапов.
     - Ты заказывай, а я сейчас. - И выбежал на шоссе голосовать.
     Около самого павильона над раскаленной жаровней, черной, как  дракон  с
тупо обрубленной головой, над четырьмя уродливо вывернутыми лапами ее  стоял
духанщик. Он махал кожаным опахалом, снимал и  подкладывал  дракону  палочки
шашлыка, а в такт его взмахам круглые  кривые  отверстия  на  боках  дракона
наливались огнем, как кровью, и оттуда тянуло тонким березовым угаром. Пахло
шашлыком, красным перцем, луком,  уксусом  и  еще  чем-то  рыночным.  Другой
духанщик, желтый, худой, голый до пояса, как факир, с выступающими  ребрами,
все время выхватывал из огня железные прутья и бросал на  тарелку.  Все  это
по-базарному, свободно, шумно и весело. Он кропил шашлыки желтым уксусом  из
одной бутылки, красным перцем из другой,  засыпал  рубленым  луком  и  совал
подручному.  Подручный,  подросток,  в  пышной,  золотом  шитой   тюбетейке,
серьезный и строго улыбающийся, как молодой будда, принимал деньги  и  совал
тарелки в протянутые руки. Гуляющие подходили со всех сторон. Подъехал с гор
голубой курортный автобус и остановился, мягко покачиваясь. Посыпались и по-
бежали к духанщику пассажиры.
     И вот, смотря на них - веселых, беззаботных, с рюкзаками и гитарами, на
духанщика, на его доброго черного дракона, - я опять почувствовал, что  все,
чем мы забили себе голову, совершенно невозможно и невероятно.
     Подошел Потапов и остановился рядом.
     - Да не будет тебе ничего, - сказал я. - Выгонят тебя с мешком,  вот  и
все!
     Он только вздохнул и головой покачал.
     - Ох! - сказал он. - Ну-ну...

     Около въезда в город, где теперь памятник Абаю, я крикнул шоферу,  чтоб
он остановился. Посередине шоссе стояла Клара и готовилась голосовать.  Была
она белая, ажурная, с розовым зонтиком в руках - такие  девушки  на  большой
проезжей дороге не стоят  более  пары  минут.  Увидев  остановившуюся  вдруг
машину,  а  потом  нас,  она   запрыгала,   завертела   зонтиком   (извечная
студенческая манера останавливать машины) и радостно закричала:
     - Вот как кстати! Вот как  кстати!  А  я  уж  второй  раз  как  к  вам.
Здравствуйте, хранитель! Добрый день, Иван Семенович!
     Была она тонкая, гладко причесанная, высокая, и  Потапов  посмотрел  на
нее и отвернулся. Я молча кивнул головой. Клара вопросительно  взглянула  на
нас и сразу осела. Я наклонился и открыл ей дверцу:
     - Садись! Бригадир, ну-ка подбери мешок. Она влезла, села рядом со мной
и сразу примолкла.
     - Так куда же теперь? - спросил шофер.
     - К собору, - ответил я. И объяснил Кларе: - Едем  к  директору.  Будет
один разговор.
     Она не спросила, о чем, испуганно поглядела на меня и отвернулась.


        Глава шестая

     В директорском кабинете было темно, а  в  коридоре  около  печки  мирно
дремал старый казах с ружьем, и мы его еле-еле добудились. Он продрал глаза,
зевнул, посмотрел на нас и сказал, что директора нету.
     - Так, может быть, он на заседании в каком-нибудь...  -  робко  сказала
Клара.
     И так могло быть, конечно. Но тогда  мы  просто  попадали  в  идиотское
положение. Что же, ночевать с убитым змеем, что ли? Мы на диване,  а  он  на
полу? Кроме того, мы сейчас обязательно должны были куда-то спешить, кому-то
рассказывать, что-то делать, что-то доказывать, а  не  спать.  Мы  стояли  с
Потаповым и молча глядели друг на друга, не в силах сообразить, что же  надо
делать.
     - Да в чем же дело наконец, что у вас там, в дурацком  мешке?  -  вдруг
воскликнула Клара.
     - Смерть свою за собой таскаю, - усмехнулся бригадир.
     И тут сторож вдруг посмотрел на него и сказал:
     - А ведь  похоже  -  он  где-то  здесь!  Столяр  от  него  приходил  за
лампочкой, говорит - директор послал. Сходите-ка к нему в столярку.
     Но и в столярке никого не было. Опять мы стояли и думали. Но тут  вдруг
какое-то вдохновение осенило меня, я схватил мешок и сказал:
     - Пошли!
     Обогнули все здание и около спуска в глухой церковный подвал на круглом
сирийском надгробье, высеченном из гигантского голубого валуна (сколько  раз
я говорил директору, что его нужно убрать), увидели деда. Он сидел и  курил.
Я его окликнул. Он поднял голову и спросил, как всегда ничему не удивляясь:
     - Неуж столько золота накопал?
     - Где директор? - спросил я свирепо. Он усмехнулся.
     - Ну а где ж ему быть? Дома чай пьет с клубничным вареньем.
     - Ты не ври, - сказал я сердито. - Здесь он где-то...