задышала, запылила, заработала. Без всякого, пока,  правда,  толку.  Рабочих
Корнилов набрал молодых, здоровых, они постоянно  около  палаток  играли  на
гармошке, пели и смеялись. Я мог посещать экспедицию только в выходные  дни.
Все остальное время приходилось работать в  музее.  Мы  готовились  к  новой
экспозиции: надо было смонтировать, выставить и написать текстовки  почти  к
пятистам экспонатам. Это была  чертовская  работа,  проделывал  я  ее  один.
Корнилову было не до меня. У него все еще висело в воздухе. Директор никаких
приказов об экспедиции не подписывал, а попросту распорядился отпустить  под
личную расписку какую-то сумму из статьи  "на  приобретение  экспонатов".  Я
несколько раз говорил ему, что это непорядок, но он только махал рукой.
     - Ну пусть хоть что-нибудь найдет, - говорил он, - ну что-нибудь  самое
маломальское, понимаешь? Я ведь  не  прошу  Венеру  Милосскую  или  там  меч
Александра Македонского, ну хоть что-то, что-то...
     Но прошло уже полмесяца, а Корнилов ровно ничего стоящего  не  находил:
он носился по прилавкам, фотографировал холмы, снимал какие-то планы, иногда
вдруг заявлялся ко мне, рылся в моих ящиках, картотеках, фототеке и,  ничего
не найдя, так же мгновенно пропадал, как и являлся. Я его понимал:
     он хотел копать без промаха. Ребята и старики водили Корнилова на места
находки кладов. Он  наносил  их  крестиками  на  карту,  и  под  конец  весь
яблоневый сад стал выглядеть у него как кладбище. Тогда он  пришел  ко  мне,
швырнул карту в угол, выругался и сказал:
     "Ничего не установишь! Где-то, кто-то, что-то, когда-то находил, а  где
и что - никто точно не знает, все говорят по-разному. Нет, это совершенно не
археологический метод". Но и археологический метод ничего хорошего Корнилову
не давал. Во всяком случае, когда я приезжал к нему,  то  он  мне  показывал
только осколки кувшинов, какие-то странные тесаные камни  -  не  то  древние
точила, не то остатки жернова. Ему  же  обязательно  хотелось  найти  улицы,
дома, мастерские.
     Директор качал головой и говорил: "Ох, и затянете вы меня в историю,  я
уже чувствую". Но приказа о прекращении работы не давал и  денежных  отчетов
тоже не спрашивал. Может, просто потому, что было не  до  этого:  оформлялся
вводный отдел,  и  в  нем  находилось  все,  что  полагается  иметь  "Уголку
безбожника", - языческие кресты, слезоточивая  чудотворная  икона,  таблицы,
история креста и происхождение человека, всемирный  потоп  в  легендах  и  в
действительности, портрет Галилея, а под ним место для большой диорамы.
     В это время мне впервые  сказали,  что  в  музее  появился  собственный
скульптор. Говорили, что это очень странный человек -  маленький,  горбатый,
чахоточный, кудрявый. Он живет не в городе, а в большой станице и работает в
артели "Художник" надомником - кажется, вырезает какие-то сувениры. Разыскал
и привел его к нам Родионов. Директор поговорил с обоими, потом вызвал Клару
и приказал выдать "нашему скульптору", как он  пышно  представил  горбатого,
материалы - бархат, шелк, слоновую кость и вообще обеспечить всем нужным.
     - Я вас очень прошу, Кларочка, - сказал директор, -  проследите,  чтобы
ни в чем не было недостатка. Два историка у нас, а толку от них...  -  И  он
махнул рукой.
     Так передавал мне по крайней мере  Петька,  который  присутствовал  при
этом разговоре. А однажды пришел  ко  мне  директор  и  молча  сунул  черный
конверт  из-под  фотобумаги.  В  конверте  была  пачка  каких-то  совершенно
непонятных мне снимков: черный фон, а на нем лучи, лучики, какие-то полоски.
     - Ты не то, - сказал директор, - ты заключение смотри.
     Заключение  лежало  тут  же.  "Пробы  присланного  металла,   -   писал
металлургический институт, -  являются  химически  чистым  золотом.  Примеси
незначительны и случайны... Примерное  соотношение  таково...  Более  точные
цифры мог бы дать количественный анализ".
     Я бросил заключение на стол.
     - Значит, правда - золото. Это, конечно, очень интересно. Но все  равно
история с бляшками по-прежнему и темна и загадочна. Откуда они? Что они? Кто
их нашел? Где? - Директор коротко развел руками. - Да вообще, честно говоря,
не нравится мне все это. Очень, то есть, не нравится. Гуляет где-то  золото.
Сколько его? Что оно? Откуда оно? Ясно, что разрыт какой-то курган,  а  где,
что - неизвестно. Ну, как вот в таком случае поступать? Такие  ведь  истории
должны быть предусмотрены. Что делать-то? В милицию, что ли, звонить?
     Я пожал плечами.
     Он помолчал, подумал.
     - Ну а твой что там делает? Нащупал хоть что-нибудь?
     - Так скоро дело не делается, - ответил я. - Если в этом году  мы  хоть
составим ориентировочную карту, то и это  будет  уже  хорошо.  Но  вероятнее
всего - город был именно там.
     - Почему так думаешь? - быстро спросил директор.
     - Место уж больно подходящее. Подход узкий, затрудненный. Трава.  Вода.
Река. Видимость прекрасная - если с цитадели смотреть, то верст на пятьдесят
вокруг  видно.  Вот  эти  цитадели  в  первую  очередь  и  нужно   нащупать.
Фундамент-то, вероятно, сохранился.
     - Так, так. - Директор постукал пальцами по краю стола. - Так,  так,  -
посидел, о  чем-то  подумал  и  сказал:  -  Цитадели!  А  вот  мне  Корнилов
рассказывал, что есть где-то старинная такая запись:
     "Кошка может бежать от города Тараза {Теперь город Джамбул.} до  города
Самарканда по крышам и ни разу не коснуться земли". Правда, было так?
     Я рассмеялся.
     - Ну,  вряд  ли  следует  понимать  эту  несчастную  кошку  слишком  уж
буквально. Но то, что тысячу лет тому назад на месте этих  степей  и  песков
стояли цветущие города и села, - это, конечно, так.
     Директор грустно покачал головой.
     - Да! А сейчас едешь-едешь трое суток  -  и  ничего!  Ну  ничего!  Одна
раскаленная земля да белая травка на ней - все! Да ночью еще  желтое  зарево
над землей: в солончаках казахи камыш жгут. И куда все ушло? Пески  пожрали?
Ветром сдуло? Или, как вы говорите, климат изменился и жара все спалила,  а?
Что было-то?
     - Люди были!  -  сказал  я.  -  Нагрянули  чужие  люди,  сожгли  город,
разрушили канал. Жителей - кого убили, кого увели, а кто сам убежал.  И  вот
вода ушла, песок пришел, и все. Дело-то нехитрое.
     - Да, простое, простое дело, - покачал  головой  директор.  -  То  есть
такое уж простое, что дальше и некуда.  Пришли.  Сожгли.  Ушли.  Вот  и  вся
история этих мест за тысячу лет. Весь потаенный смысл ее, так сказать. -  Он
посидел, подумал. - Года два тому назад был я в командировке в одном степном
совхозе, по партийному делу  ездил.  Ну,  ничего  не  скажешь.  Тот  совхоз!
Благоустроенный,  прибыльный...  Степь,  а   везде   сады-садочки,   зелень,
школа-десятилетка,  клуб  двухэтажный.  Директор  -  из  коренного  местного
населения. Он за эту землю, знаешь, зубами держится. Вот однажды, уже  перед
самым моим отъездом, сели мы с ним выпивать. Ну, парторг пришел, дыню с  пуд