"Союзов" и орбитальных  станций,  и  поэтому  нам  удалось  видеть  полярные
сияния.
   Это уникальная картина! Почти  все  поле  зрения  (порядка  30  градусов)
занимали  вертикальные  столбы  желтого  цвета,  поднимавшиеся   на   высоту
нескольких сотен километров и шириной порядка 20-30 км.  Они  начинались  от
белесой полосы, следовавшей над горизонтом  на  высоте  около  100  км.  При
приближении корабля из тени к  подсвеченной  солнцем  атмосфере  сияние  над
терминатором начинало бледнеть  и  постепенно  исчезало.  Такую  картину  мы
наблюдали на двух или трех витках.
   Я провел эксперименты и фотосъемки для исследования поведения жидкости  в
условиях невесомости.  Это  делалось  в  надежде  обнаружить  закономерности
поведения топлива в баках ракет при их запуске  в  условиях  невесомости.  В
числе результатов был и один  неожиданный.  "Установка"  представляла  собой
прозрачную модель двух сферических баков, в каждом из которых были  жидкость
и  газ.  Один  из  опытов  заключался  в  том,  чтобы  увидеть,  как   будет
успокаиваться жидкость и  газ  после  встряхивания  модели.  Оказалось,  что
жидкость и газ к  моменту,  когда  я  стал  рассматривать  "установку",  уже
встряхнулись, по-видимому, в момент  выключения  двигателей  ракеты.  Газ  и
жидкость перемешались, образовалась газожидкостная суспензия, и  она  совсем
не хотела возвращаться к  раздельному  существованию.  Снятие  характеристик
ионных датчиков (зависимость сигнал  -  угол)  было  выполнено  совместно  с
Комаровым.
   Егоров пытался делать что-то медицинское: брал анализы крови, мерил пульс
и давление, и, к нашему удивлению, это ему удавалось. Помню, что все трое то
и дело выражали свои восторги. Особенно впечатляющими были зрелища  полярных
сияний, восходов и заходов солнца.
   Пообедали из туб. Потом Володя и Борис (по программе!) задремали,  а  мне
выпала вахта, в основном на витках, на которых не было  связи  с  Землей,  в
одиночестве, что доставило мне определенное удовольствие:  один  на  один  с
пространством! Прильнул к иллюминатору. К этому времени поменялся с Егоровым
местами, отдав ему свое среднее: он  немного  мерз,  как  ему  казалось,  от
иллюминатора.
   Смотреть непосредственно на проплывающую цветную картину  Земли,  похожую
на физическую карту мира - похожую, но  и  одновременно  совершенно  другую,
живую, - можно было бесконечно. Все так легко узнаваемо:  вот  Америка,  вот
Африка, вот Мадагаскар, Персидский залив, Гималаи, Байкал,  Камчатка.  Горы,
разноцветные озера (разный планктон!), разные цвета морей у  берегов,  около
устьев рек и вдалеке от них.
   Когда трасса полета, двигаясь над поверхностью с востока на запад, начала
проходить над нашими наземными пунктами  связи,  я  попытался  убедить  С.П.
продлить еще на сутки полет (программой  предусматривался  полет  только  на
одни сутки, а запасы пищи, воды и кислорода у нас были на три дня): все-таки
увеличились бы шансы увидеть, обнаружить что-либо новое, интересное. Но надо
знать С.П.: "главное  в  профессии  руководителя  -  вовремя  смыться!"  Он,
конечно, отказал.
   Товарищи мои проснулись, и мы снова суетились над выполнением  программы,
разговаривали  с  Землей,  делали  записи,  наблюдали  светящиеся   частицы,
атмосферу над горизонтом в иллюминаторы. Я рассказал Комарову  и  Егорову  о
своем разговоре с С.П. и предложил Комарову  еще  раз,  но  уже  официально,
обратиться к начальству с предложением о продлении  полета.  Предложение  не
вызвало энтузиазма, но Володя разговор все же провел и тоже получил отказ.
   Снаружи, на приборно-агрегатном отсеке, у нас  стояла  телекамера,  экран
которой был перед нами. При снятии характеристик ионных датчиков  ориентации
я обратил внимание, что на телевизионном экране  появились  лучи.  Что  это?
Может быть, мерещится? Стал снимать экран. После проявления  пленки  уже  на
земле убедился, что не померещилось: на фотографиях тоже  были  видны  лучи!
Открытие! Увы, к тому  времени  уже  сообразил,  что  это  следы  Солнца  на
люминофоре, когда оно попадало в поле зрения телевизионной камеры.
   Время пролетело быстро. Перед спуском все системы и  устройства  корабля,
которые должны сработать, предстали передо мной отчетливо. После  разделения
наш спускаемый аппарат  развернулся,  мы  увидели  отделившийся  вращающийся
приборный отсек, и вдруг прямо на иллюминатор брызнула струя  жидкости  (шла
продувка трубок тормозного двигателя после его выключения),  и  стекло  вмиг
обледенело  (в  вакууме   жидкость   мгновенно   вскипает,   испаряется   и,
естественно, при этом охлаждается). Вошли в атмосферу. Казалось, будто вижу,
как "обгорает" асботекстолит  теплозащиты.  В  иллюминаторы  ничего  не  был
видно: все залито ярким светом, идущим  от  раскаленной  плазмы,  окружающей
аппарат. Начались хлопки, словно  выстрелы.  Ребята  на  меня  вопросительно
смотрят.  Пытаюсь  объяснить:  кольца  асботекстолита,  из  которых  набрана
тепловая защита лобовой части аппарата, закреплены на  клее,  от  нагрева  в
тепловой защите возникают термические напряжения,  ну  и  где-то  происходит
расслоение колец. В общем, ничего страшного.
   Нам предстояло приземлиться в корабле без  катапультирования.  Не  помню,
чтобы мы сильно волновались, но  какое-то  внутреннее  напряжение  наверняка
было. Перед приземлением должен был включиться твердотопливный двигатель для
снижения  скорости  подхода  к  поверхности  Земли.  У  нас  имелось   очень
"надежное"  контактное  устройство.  Двигатели  должны  были  включиться  по
сигналу от полутораметрового щупа (раскрывался он перед приземлением подобно
пружинной рулетке) в  момент,  когда  коснется  поверхности.  Кстати,  позже
примерно такой же щуп  для  выключения  двигателя  американцы  применили  на
лунных посадочных модулях программы "Аполлон".
   Перед самым касанием земли появилась мысль:  а  вдруг  при  проходе  зоны
интенсивного нагрева люк щупа открылся и тот сгорел? Посадка была  "мягкой",
искры посыпались из глаз, удар, шар перевернулся, и мы повисли на  привязных
ремнях вверх ногами. Ближе к люку находился Володя, он вылез  первым,  затем
Борис и последним я. Приземлились мы  на  пашне  неподалеку  от  Целинограда
(сегодня  столица  Казахстана  Астана),  что,  по-видимому,  дало  основание
секретарю обкома наградить нас троих медалями "За  освоение  Целины"  (и  мы
пахали!  -  приземлились  на  пашне).  Вечером  прилетели   в   Тюра-Там   и
разместились на так называемой "семнадцатой площадке", то есть  в  гостинице
для космонавтов. На следующий день ожидали отлета в Москву, но нам  сказали,
что нужно хоть день отдохнуть. Ну  отдохнуть  так  отдохнуть.  Прошел  день,
другой.
   - Вам нужно еще отдохнуть, да и кое-какие анализы необходимы.
   - В чем дело?
   - Да не знаем, кажется, уточняется адрес обращения.
   - Какой адрес?
   Оказывается, речь шла о том, к кому должен обращаться Володя  с  докладом
об очередном "достижении совет-ской науки".  Прошел  пленум  ЦК,  оформивший
результаты переворота -  замену  Хрущева  на  Брежнева.  И  Володе  пришлось