рощи, снял сапоги и куртку и спрятал  их  на  берегу  в  кустах,  заприметил
место. Поплыл. Ширина реки была  метров  двадцать  -  тридцать.  Уже  вблизи
противоположного берега немцы меня, очевидно, заметили и стали стрелять,  но
сбоку, с горы и издалека. Попасть, конечно, в меня  не  могли.  Но  все  же,
когда я подплыл к берегу, пули стали ложиться довольно близко. Я выскочил на
берег и залег. Потом побежал, но опять  началась  стрельба.  До  откоса,  на
котором начинался город, было еще далеко. Я сделал несколько перебежек. Пока
лежал, смотрел вверх, на город. Видел Архиерейскую  рощу  и  железнодорожную
насыпь. Вдруг вижу, танки идут прямо по шпалам, от центра города к  окраине.
Скрылись  за  деревнями,  и  там,  куда  они  умчались,  сразу  же  началась
артиллерийская стрельба. Смотрю, возвращаются и два из них дымят.  Наши!  Не
удалось им прорваться из города! Потом,  уже  на  улицах  города,  я  увидел
несколько подбитых и сожженных наших танков: оказывается, речь-то  и  шла  о
наших танках!
   Постепенно, перебежками я приближался к городу. При  каждой  перебежке  -
стрельба. Поэтому без конца плюхался носом в землю, имитируя  неподвижность,
и долго ждал, когда немцы потеряют ко мне интерес, чтобы опять бежать. Вдруг
слышу: "Хенде хох!" Поднял голову, смотрю: три немца с  автоматами  идут  ко
мне. Повели меня наверх, в рощу, а там уже сплошь немцы. Один по-русски меня
спрашивает: "Куда идешь?" Выдаю ему придуманное заранее: "Вернулся в  город,
чтобы разыскать мать - по дороге из города потеряли друг друга".
   Меня посадили в коляску мотоцикла и повезли. Места все знакомые. Привезли
в городской парк: вроде штаб какой-то и вокруг  машины  всякие  ("Смотри!").
Стали допрашивать. Но я свое гну:  "Шел  домой,  на  Рабочий  проспект,  ищу
мать". Снова посадили на мотоцикл и повезли в Бритманский сад. Там  оказался
еще какой-то штаб или что-то в этом роде. Тот же  вопрос  и  тот  же  ответ.
Приказали: "Ждать!" Потом дали  ведро:  "Принеси  воды!"  Пошел  к  колонке,
никого вокруг.  Я  поставил  ведро  и,  не  торопясь,  чтобы  не  привлекать
внимания, ушел. Сделал круг по  городу.  Всюду  немцы.  Но  кто  они?  Каких
частей? Знаков различия не знаю, тоже мне разведчик!
   Потом, уже взрослым, вспоминал: ну и организаторы  разведки!  Я  примечал
только самое  простое:  где  штабы  (много  машин,  подъезжают  и  отъезжают
мотоциклисты), где батарея стоит, где  танки.  Танки  видел  только  наши  -
подбитые и сожженные. Прошел мимо своего дома, снова  пошел  к  центру,  уже
когда смеркалось спустился вниз и вышел к реке. Спрятался в  кустах  и  стал
дожидаться темноты. Только хотел подойти к берегу - патруль! Переждал. Потом
немцы еще раз прошли. После этого я  подполз  к  берегу  и  переплыл  на  ту
сторону. Долго искал свою куртку и сапоги: ночь. Нашел и бегом  через  пойму
реки на Придачу (тогда - пригород  Воронежа).  Долго  штаб  свой  искал,  не
нашел, попал в какую-то часть, куда за мной  машину  прислали  и  отвезли  к
своим, и я рассказал, где и что видел. Не помню, было ли мне страшно.  Было,
наверное, не могло не быть. Но, видимо, страх подавлялся, то ли по глупости,
то ли азартом каким-то, то ли, наоборот, расчетливостью в действиях, которая
у меня тогда вдруг проявилась.
   В следующий раз нас послали вдвоем с каким-то стариком,  с  которым  меня
познакомили перед самым походом. Я поначалу решил, что он  человек  опытный.
Но потом увидел, что ведет он себя как-то глупо. Кончился  бы  мой  поход  в
город с ним печально, но перейти линию фронта нам не удалось: там,  куда  мы
пришли (это был поселок Сельскохозяйственного института), начался бой. А был
уже день. Наткнулись мы на какую-то нашу военную часть. В  штабе,  куда  нас
привели, и понятия не имели, что существует Воронежский  гарнизон  со  своей
группой разведки. Но нам-то надо было в тыл врага. Командир объявил:  "Скоро
в атаку на танках пойдем, вас и забросим". Ничего себе, глубокая  мысль!  Во
время боя, днем, у всех на виду! Вот умник. Но тут появился  другой  офицер,
побеседовал с нами, и нас задержали. Перевезли в штаб полка,  затем  в  штаб
дивизии, а дальше уж и непонятно куда. Отпустили только  через  четыре  дня,
по-видимому, после того как связались с нашей разведгруппой.
   Через несколько дней меня снова послали  на  ту  сторону,  и  все  прошло
удачно, хотя и не без приключений.  А  вот  в  третий  раз  дело  обернулось
трагически. Началось с того, что объявился вдруг Валька  Выприцкий.  Он  был
где-то в немецком тылу, их группу обнаружили, с  трудом  они  вы-брались,  и
теперь, как он заявил,  был  на  отдыхе.  Неожиданно  нас  обоих  вызвали  к
командиру и предложили пойти в город вдвоем.
   План перехода был разработан разведчиками части, через участок которой мы
должны были переходить. Разработали хорошо, и на  рассвете  мы  были  уже  в
городе.  Ночью  полковые  разведчики  проводили  нас  в  дом,   стоящий   на
нейтральной полосе, между нашими и немцами. Дом стоял  на  окраинной  улице,
вблизи  городского  парка  (незадолго  перед  этим   наши   пытались   здесь
прорваться, и им удалось закрепиться), и, когда наступило утро, мы с Валькой
спокойно вышли из дома и направились в сторону немцев.
   Нас не задержали. Мы пошатались по улицам, немало интересного увидели.  В
частности, развешанные всюду листки немецкого приказа об  эвакуации  мирного
населения  из  города.  Внизу  листовки  было  написано:  "За  неповиновение
расстрел!" Может быть, это могло означать,  что  немцы  собираются  оставить
Воронеж? Валька меня раздражал ненужным ухарством. Подойдет вдруг на улице к
немцу и попросит прикурить. Зачем это разведчику? Я пытался его  образумить,
но он только ухмылялся: знай, мол, наших.
   Пора было возвращаться. Я настаивал на своем привычном маршруте  -  ночью
через реку, Валька же хотел вернуться тем же способом, каким  мы  пришли.  Я
стал его убеждать: одно дело, когда шли в город  -  немцы  легко  пропустили
мальчишек - "не опасны", да и не до нас им, и совсем другое, когда  к  своим
будем пробираться: могут задержать. Но Валька уперся, пришлось подчиниться -
он же старшим был назначен. Долго я потом за  это  послушание  укорял  себя:
случилось то, чего я и опасался.
   Только мы вышли на улицу перед парком, как откуда ни  возьмись  выскочили
немцы, схватили нас, крича: кто такие и куда идете? У нас за  пазухами  были
яблоки, мы стали объяснять, что рвать их ходили.  Нас  повели  на  небольшой
холмик, там стоял пулемет - и дали лопаты: копайте! Только  мы  начали,  как
вдруг с нашей стороны раздался выстрел. Я обернулся: Валька лежал с пробитой
головой. Мертвый. Началась перестрелка, немцам стало не до меня, и я сбежал.
Назад я шел через город к реке. Дождался ночи и, переплыв реку,  вернулся  к
своим. Смерть Вальки была для меня первым сильным потрясением.  До  этого  я
уже повидал немало трупов, но то были незнакомые люди, а тут  свой,  близкий
парень!
   В следующий раз город встретил меня пустотой на улицах. Жителей видно  не
было, одни немцы. Я вспомнил о немецком приказе и понял,  что  теперь  будет
очень тяжело - по улицам запросто не походишь. Пришлось пробираться дворами,
сквозь щели в заборах осматривать улицы. На это ушел весь день.  Но  кое-что
увидеть все же удалось, и уже к вечеру я  отправился  назад.  Перелез  через
очередной забор, сиганул в какой-то дворик и с  ужасом  увидел  перед  собой