кулак,  вышел  профос  Сванте  Багге, в красном колпаке, с голыми волосатыми
руками.
     - Кого? - спросил он, обводя русских взглядом.
     - Всех, начиная с самого младшего! - велел Юленшерна. - И побыстрее!
     Сванте  Багге  закричал  матросу,  что неверно закидывает петлю, матрос
поправил  как  надо.  Песок  пересыпался весь из верхнего пузырька в нижний.
Матросы  -  Кристофер,  Билль  Гартвуд  с  серьгой в ухе, Швабра - подошли к
самому  молодому  русскому.  Швабра  знаками  велел ему снимать кафтан. Окке
торопливо перевел:
     - Одежду сними, человек, одежду...
     Русский  огляделся,  как бы недоумевая, загорелое лицо его стало совсем
детским, он оттолкнул Швабру, сказал сердито:
     - Очумели? За что вешать-то?
     - Я жду! - сказал Сванте Багге.
     Старичок  вышел вперед, загородил собою молодого, постучал себя кулаком
во впалую грудь, сказал Швабре истово, раздельно, как глухому:
     - Меня для начала! Он - молодой, вьюнош! Меня - делай!
     Перекрестился дрожащей рукой, поклонился своим низко, попросил:
     - Простите, ребята, ежели что было...
     Рыбаки угрюмо молчали, старик отдельно поклонился кормщику Копылову:
     - Прости и ты...
     И зашептал:
     - Чего  столбеете,  дурни! Прыгайте в воду, плывите! Мне не выгрести, а
вы  не  старые,  здоровые,  покуда  очухаются  - вон где будете... Висеть на
вешалке - не велика честь...
     Копылов  взял  старика  за  плечи, посмотрел ему в глаза, поцеловался с
ним трижды. Старик еще шепнул:
     - Ярить их сейчас буду, а вы делайте как сказано. Ну, прощай!
     Он  расстегнул  на  шее  заношенный воротник рубашки, сам, ловко ступая
тонкими  ногами,  пошел  к раскачивающейся петле, выцветшими глазами оглядел
неприветливый  берег  острова,  серо-зеленое  море,  лица шведских матросов,
построенных  по  бортам  флагманского  корабля. Опять перекрестился и сказал
громким злым голосом:
     - Стреж  до  города  Архангельского знаю, а не поведу! И не найдете вы,
воры,  такого  человека на нашей земле, чтобы повел корабли ваши, не найдете
иуду. Во, во!
     Сложил  кукиш,  вытянул  его  Юленшерне, сам вдел голову в петлю, выбив
ногою скамейку.
     Профос   Сванте  Багге  навалился  всем  телом  на  пеньковую  веревку,
визгливо заскрипел блок. Ярл Юленшерна сказал шхиперу Уркварту:
     - Блок не смазан, выпороть виновного!
     В   это   мгновение  страшно  закричал  матрос  Швабра.  Ярл  Юленшерна
оглянулся  на  крик  и  увидел,  что русские, назначенные к казни, разбросав
матросов,  прыгают  в воду. Матрос Гартвуд корчился на палубе, матрос Швабра
кричал в воде.
     - Огонь! - скомандовал Уркварт. - Огонь по беглецам!
     Но  пока  на палубу выбежали солдаты с ружьями, пока они поняли, в кого
надо  стрелять, прошло слишком много времени. Выстрелы гремели впустую, двое
рыбаков уже вылезли на прибрежные камни, остальные подплывали к берегу.
     - Тем,  кто  упустил  русских,  по  тридцать плетей каждому! - приказал
Юленшерна  шхиперу  Уркварту.  -  Может быть, они станут поумнее и поймут, в
какую страну мы идем. Проклятые ротозеи! Пороть немедленно, сейчас же!


2. МЫ ПРИМЕМ ИХ КАК ГОСТЕЙ!

     Вскоре   с   эскадры  завидели  еще  какое-то  рыбацкое  судно.  "Божий
благовест" бросился его нагонять.
     Лейтенант   Юхан   Морат   приказал   сыграть  артиллерийскую  тревогу,
констапели,   дожевывая   обеденную   солонину,  побежали  к  своим  пушкам.
Артиллерийский  офицер  засвистал  в  роговой  свисток  трижды, это значило:
стрелять  только  погонной  пушке,  остальным  быть в готовности. Констапель
вжал  пальник  в  затравку,  носовая  пушка  пальнула, по серым волнам глухо
раскатился выстрел. Карбас продолжал уходить.
     - Он недурно лавирует! - сказал Юхан Морат.
     Артиллерист крикнул констапелю:
     - Заряжай!
     И погодя:
     - Огонь!
     Пушка  ударила  во  второй  раз.  Было  видно, как ядро обдало брызгами
корму  русского  суденышка.  Лейтенант  Морат  погрозил  кулаком констапелю.
Артиллерийский  офицер  сам  побежал  к  пушке,  оттолкнул  констапеля, стал
гандшпугом  опускать  медный  ствол.  Третий  выстрел, видимо, по-настоящему
напугал   русских   рыбаков,   они  сбросили  паруса.  Теперь  их  суденышко
беспомощно покачивалось на воде.
     Морат  велел  барабанщику  бить  абордажную  тревогу. "Божий благовест"
навалился  на  карбас  левым  бортом,  солдаты,  в  железных  нагрудниках, с
кривыми  ножами  в  руках,  стали  прыгать  вниз - на рыбацкие сети, на куль
ржаной  муки,  на  нехитрые припасы, взятые с собою рыбаками в море. Матросы
крючьями  держали  рыбацкое  судно  плотно  у  борта, сам Морат спустился на
карбас.  Пойманных  было  всего  двое.  Лейтенант  не  поверил, сам нырнул в
маленькую  каютку,  где  на  столе  нашел  книжку  по  навигации. Книжка его
удивила, он спросил про нее старшего рыбака:
     - Кому пришло в голову изучать навигацию?
     Старший не понял, младший ответил на хорошем немецком языке:
     - Это моя книга. Отдайте ее мне.
     - Все  будет  зависеть  от  того,  как вы себя поведете в дальнейшем! -
произнес лейтенант Морат.
     И  приказал  надеть на пленников цепи-тройчатки с браслетами на горле и
на  кистях  рук.  Обоих  рыбаков  перевели  на "Божий благовест", карбас был
потоплен.  Более  в этот день никого задержать не удалось, и лейтенант велел
идти к Сосновцу, где стояла эскадра.
     В  туманных  серебряных  сумерках  белой  ночи  еще  издали  был  виден
повешенный  на  мачте  флагмана  русский  рыбак.  Лейтенант Морат удивился -
почему  только  один?  Артиллерист  "Короны"  Пломгрэн  с  невеселой улыбкой
сказал Морату, что остальные убежали.
     - Как так - убежали?
     - Очень  просто - убежали. Стали прыгать с борта в воду во время обряда
казни.  Альварес  дель  Роблес  до  сих  пор  ищет их на острове, но вряд ли
найдет...