Таисья не дыша смотрела на инженера. Он еще раз тронул ее руку:
     - Все  будет  хорошо, да, да, капитан-командор послал искать, его ищут,
лоцмана,  его  ищут  солдаты, матросы, ищут все. Его найдут. Никогда не надо
терять надежду...


4. РУССКИЙ ФЛАГ

     Коптящий едкий дым полз по шканцам оставленного командой судна.
     Юленшерна  повернулся на бок, захрипел, сделал еще одно усилие и увидел
над  собою  голубеющее  северное  неяркое  небо,  по  которому бежали рваные
облака.
     Сколько прошло времени?
     Может  быть,  тянулся все тот же бесконечный день, может быть, наступил
новый?
     Он  напрягся,  затих: ему показалось, что он слышит грохот канонады. Но
было  совсем  не  так:  это  на  "Короне"  -  на палубах, у орудий - рвались
картузы  с порохом. Шаутбенахт вздохнул с облегчением: все-таки сражение еще
не  кончилось, судьба смилостивилась над ним, он умрет под гром своих пушек.
И  чтобы умереть с честью, как подобает адмиралу, он заставил себя повернуть
голову  -  тогда он увидит шведский флаг на грот-мачте, синий флаг с золотым
крестом, флаг, которому он прослужил всю свою длинную жизнь.
     Но флага не было.
     Вместо  синего полотнища он увидел белую тряпку, которая развевалась на
двинском   ветру.  Еще  один  удар  судьбы,  еще  одно  последнее  унижение;
проклятые  наемники сдались и бежали с судна, им важнее всего было сохранить
свои жизни, свои дрянные, никому не нужные жизни...
     Задыхаясь  от  боли  и  ярости, коротко и хрипло дыша, собрав последние
силы,  он  пополз  к  мачте,  чтобы  попытаться  сорвать  эту позорную белую
тряпку.  Но  сил  не  было,  ползти  он  не  мог.  Он мог только уткнуться в
палубный  настил своим желтым старым лицом и лежать так неподвижно, призывая
бога  сжалиться  и  послать  ему  скорую  смерть,  которая  все  не шла, все
медлила...
     Он  вновь потерял сознание и пришел в себя оттого, что кто-то ловкими и
быстрыми  движениями  обыскивал  его,  шарил по его карманам. У него не было
сил  повернуться,  но  сильные  руки перевернули его, и он увидел близко над
собою  смуглое,  жесткое лицо боцмана дель Роблеса. Испанец, зажав подмышкой
пистолет,  грабил  своего адмирала, и Юленшерна не удивился этому, он только
попросил едва слышно:
     - Убей же меня, скотина! Убей хоть сначала...
     Но  боцман  выронил  пистолет  и  попятился.  И вновь потянулось время,
бесконечное время.
     Наверное,  прошло  еще много часов, прежде чем Юленшерна очнулся. Резко
и  близко  трещали  мушкеты  и  ружья. Ему стоило неимоверных усилий поднять
голову.  Своими желтыми немигающими глазами он долго смотрел на рослых людей
в  коротких  куртках  без  рукавов,  в  вязаных  шапках,  смотрел,  как  они
по-хозяйски  ходили  по шканцам, спускались в люки, заливали тлеющую корму и
переговаривались  друг с другом усталыми грубыми голосами воинов, победивших
в  сражении.  И  вдруг  он понял, что на корабле русские, что корабль взят в
плен  и что судьба приготовила ему еще последний страшный удар - его возьмут
в плен.
     Словно  в  тумане,  он видел неподалеку от себя тяжелые большие сапоги,
видел,  как  к  ногам русского моряка упала белая тряпка, видел, как русский
привязывает  к  фалу  полотнище  трехцветного флага, такого же, как тот, что
развевался на их крепости.
     Вот  что  готовила  ему судьба перед пленом: он должен еще увидеть, как
на грот-мачте шведского военного фрегата взовьется русский флаг.
     Нет,  этого  он  не  увидит.  Довольно  позора  в его жизни. Хватит ему
унижений.
     Шепча  ругательства запекшимися бескровными губами, он поднял пистолет,
уроненный  испанским  боцманом-грабителем,  и стал целиться в того русского,
который  уже тянул флаг. Русский флаг, развеваемый двинским ветром, медленно
поднимался на мачту. А Юленшерна целился, целился бесконечно долго.
     Но выстрела он не услышал.
     На полке пистолета не было пороха.
     И никто из русских не услышал, как щелкнул курок.
     Русские  горячими  глазами  смотрели  на  грот-мачту,  туда, где весело
развевался  на  ветру  огромный,  новый,  трехцветный флаг. И взрыв, который
прогремел  над Двиною - это надвое разломилась охваченная пламенем "Корона",
-  как  бы  салютовал  победе русских и в то же время извещал шведов, что их
командующий,  шаутбенахт ярл Эрик Юленшерна отправился в последнее плавание,
из которого никто никогда не возвращался.


5. ВИКТОРИЯ

     Быстрым  шагом  Таисья  пошла  вдоль крепостной стены за церковь, где у
калитки,  окованной  железом, стоял караульщик с мушкетом, толкнула калитку,
ударила по железу тонкой рукой.
     - Чего колотишь? - спросил караульщик. - Не велено туда ходить...
     - Солдаты  туда пошли с матросами! - сказала Таисья. - Кормщика искать,
Рябова,  того,  что  корабль  шведский на мель посадил, а я ему - кормщику -
женка, пусти за ради бога...
     Караульщик  дернул железный засов, калитка распахнулась, двинский ветер
ударил  Таисье  в  лицо.  Здесь было кладбище, крепостной погост, на котором
работные  люди  и трудники, согнанные царским указом со всех концов двинской
земли,  хоронили  умерших  на постройке цитадели. Под березовыми и сосновыми
крестами,  у  ими  же  выстроенных  стен,  вечным  сном спали каргопольские,
кеврольские,  мезенские  каменщики,  носаки, плотники, землекопы из Чаронды,
пинежские,  архангелогородские,  холмогорские кузнецы. И странно было видеть
нынче на этом погосте шведских матросов и солдат, спасшихся от смерти...
     Их  было  тут  много,  они шли навстречу Таисье, под караулом монахов с
алебардами,   спотыкались   о  могильные  холмики,  стонали,  падали,  вновь
поднимались - бледные, молчаливые, измученные...
     У  воды  она  остановилась,  подумала  -  куда  мог поплыть кормщик. И,
ничего  не  решив,  пошла вдоль реки, вглядываясь в волны, подходя к каждому
мертвому, которого вода прибивала к берегу.
     Она  шла  долго,  ноги  ее  проваливались  в глубокий прибрежный песок,
вязли  в  болоте,  голова  порою  начинала  кружиться  от  усталости, но она
непременно  должна  была  обойти  весь остров и сама, своими глазами увидеть