Петрович  велел  развести  сажи  с  водой.  Ключарь  принес сверху несколько
гусиных  перьев.  Рябов,  сидя  у  печки,  старательно взбалтывал в склянице
будущие чернила.
     Сели   рядом.   Сильвестр   Петрович   с  тонкой  улыбкой  взглянул  на
вспотевшего своего ученика. Тот мягко улыбнулся в ответ.
     В  светильне  потрескивал  жир, от печки тянуло теплом, со стены в углу
медленно, каплями скатывалась вода. В сенях переговаривались караульщики.
     Тихими стопами шла весенняя ночь.
     Рябов,   посапывая,   словно   от   непомерной   тяжести  труда,  мелко
вырисовывал  буквы.  Большие  руки  его не справлялись с листком бумаги, она
мялась,   рвалась,  разведенная  сажа  часто  заливала  написанное.  Кормщик
ругался шепотом, по-морскому, как в шторм.
     - Ладно на сегодня! - сказал Сильвестр Петрович.
     Кормщик  выписал  еще буковку, поднялся, залпом выпил корец воды. Через
несколько  дней  он  знал  уже много букв, справляться с делом стало легче -
перо  он  не  стискивал  в  пальцах,  разведенную сажу не проливал, воды пил
меньше...
     - Нынче  будет  у  нас  грамматика!  -  произнес  Сильвестр  Петрович и
спросил: - Что есть грамматика?
     Рябов смотрел не моргая, с удивлением.
     - Грамматика  есть  известное  художество  благое, и глаголати и писати
обучающее. Каковы есть части грамматики? Насти грамматики есть...
     Сильвестр Петрович поднял палец:
     - Повторяй: орфографиа.
     - Орфографиа! - с трудом повторил кормщик.
     - Этимологиа.
     - Этимологиа...
     - Синтазис.
     - Синтазис...
     - Просудиа.
     Кормщик молчал, глаза его смеялись.
     - Ну! - сказал Иевлев. - Что ж ты? Просудиа...
     - А  ну  ее  к  шутам,  -  сказал  Рябов,  -  просудию.  Чего мне с ней
делать-то?
     Опять  писали  буквы,  слова; наконец кормщик нарисовал свое имя - Иван
Рябов. Иевлев велел прочесть. Рябов прочитал и удивился.
     - Просудиа!  -  ворчал он, вырисовывая буковки. - Оно тебе не просудиа.
Который  князь  али боярин, тому и просудиа сгодится, а нам и без нее тошно.
Рябов Иван - то добро, а просудиа нам, Сильвестр Петрович, ни к чему...
     Иевлев  не  спорил.  Дойдет  дело  и  до  просудии,  и  до  последующих
глаголов, и до залогов. До всего со временем.
     В  эту  ночь  Сильвестр  Петрович  долго не спал - думал: флот, моряки,
штурманы,  шхиперы...  Как  обучить  их непонятным этим просудиам? Почему не
по-русски, не просто рассказано то, что надобно знать тысячам людей?
     И  в  сумерках  сырой  каморы  виделось  ему лицо кормщика, насмешливый
блеск  зеленых  глаз,  слышались  сказанные давеча слова: "Который князь али
боярин, тому и просудиа сгодится, а нам и без нее тошно!"
     Он  улыбнулся,  засыпая:  "Кому  - сон, кому - явь, кому - клад, кому -
шиш!" Вот как говорят они, а тут - просудиа...
     Утром,  спозаранок  Сильвестр  Петрович  взял  в  руки  перо, нарисовал
земной  шар,  полюсы,  градусную  сетку,  заговорил  как  можно проще. Рябов
слушал  внимательно,  кивал;  было  видно,  что  он  все  понимает и что ему
интересно.
     - Сей  круг  нарицается  некватор  али  равнитель!  - говорил Иевлев. -
Вишь, где он проходит? И разделяет собою весь шар земной на два полшария...
     После  обеда  опять  засели  за  географию. Сильвестр Петрович медленно
объяснял, как запомнил по учебнику:
     - Состояние  земель,  если кто прилежно хочет разуметь, то подобает ему
знать  градусы  али  степени  по долготе и широте. Широту, Иван Савватеевич,
считаем  мы  до высоты полюса али оси мира, от равнителя к северу и к югу по
девяносто  градусов.  Долготу считаем от меридиана, проходящего чрез гору на
острове  Тенерифском,  к  востоку, разделяя круг земной на триста шестьдесят
частей, градусами именуемых...
     - Ловко! - сказал Рябов.
     И, высунув кончик языка, сам стал чертить градусную сетку.
     Вечером,  куря  трубки,  рассуждали  о шведах, как они придут во второй
раз. Рябов долго слушал не перебивая, потом спросил:
     - А  флот  свой,  господин капитан-командор, мы долго будем прятать? По
осени,  как  шел  я на съезжую к вам, посмотрел. Ничего корабли, как надо. И
пушки стоят. Выйти им навстречу, да и свалиться по-настоящему?
     Сильвестр Петрович ответил вопросом:
     - Совладаем ли?
     - Народишку  бы нашему поболее веры дали, так еще и не то с ним творить
можно!  Я-то  знаю...  Верно  говорят:  что  плохому  - по уши, удалому - по
колено...
     Иевлев горько улыбнулся:
     - Рассуждаем,  а  сами  в  узилище.  Много  нас  спросят,  как  до дела
дойдет...
     Легли  спать  поздно  и долго не засыпали. Иевлев, лежа на спине, тихим
голосом  рассказывал  старые  были о великом пути из варяг в греки, о водном
пути  между  Черным и Балтийским морями. Рябов слушал, глядя в черный низкий
потолок.  В  сумерках  медленной  чередой  проходили  перед  взором кормщика
Аскольд  и  Дир,  испуганный византийский император Михаил, послы императора
Василия,  с  богатыми  дарами  вышедшие  навстречу русским, Олеговы дружины,
плывущие морем, щит на вратах Царьграда...
     - Ты погоди! - вдруг сказал Рябов. - Оно где ж, твое Балтийское море?
     Сильвестр  Петрович  поднялся, нагнувшись над столом, нарисовал карту -
Черное и Балтийское моря. Кормщик горячо дышал ему в затылок.
     - И  в  Италию  наши  суда  хаживали! - говорил Иевлев. - Вишь - вот им
путь  был.  Теперь  слушай про Святослава. У него и болгарские были воины, и
венгерские...
     После  Святослава  и  его походов опять вернулись на Балтику. Сильвестр
Петрович  рассказывал  о  Великом  Новгороде  и  его  кораблях,  о  том, как
новгородские  дружины  в  древние  времена  плавали  по Ладожскому озеру, по
Финскому  заливу и Балтийскому морю, как ходили в Швецию, в Данию, как имели
свой  Гостиный  двор  на  острове  Готланде  в  городе  Визби, как шведы лет
шестьсот  назад  напали  на  русские  корабли в Балтийском море, как датский
король  Свен IV захватил в плен под стенами Шлезвига караван русских судов и
все русские товары роздал в жалованье своему войску...
     - Оно  как  же  выходит?  -  спросил  Рябов,  тыча пальцем в рисунок на