скаля белые зубы.
     - Рябова, кормщика, сын буду.
     - Ивана Савватеевича?
     - Его.
     - Вон ты кто таков!
     - Да уж таков.
     - А звать тебя как?
     - Звать меня Иваном.
     - Выходит, Иван Иванович?
     Ванятка несколько смутился и промолчал.
     - К батьке, что ли, надо? - опять спросил матрос.
     - К нему!
     - А он на "Апостолах" ли?
     Другой матрос - загребной - сказал, откусывая от ржаного сухаря:
     - Где  ж  ему  быть,  Ивану  Савватеевичу?  На  эскадре.  Садись,  Иван
Иванович, доставим.
     Ванятка спустился в шлюпку, спросил:
     - На лавку, что ли, садиться?
     - Лавка,  друг,  в  избе  осталась,  а  у нас, по-флотскому, - банка! -
наставительно сказал загребной, аппетитно пережевывая сухарь.
     Ванятка  слегка  покраснел и, поглядывая на матроса с сухарем, уселся и
развязал  свой  узелок.  На него, по всем признакам, напал тот самый едун, о
котором давеча говорила бабинька Евдоха.
     - Ишь,  каков  наш  Иван  Иванович!  -  сказал  совсем молодой матрос с
курносым  и веснушчатым лицом. - Запасливый дядечка. Чего-чего у него только
нет!
     - Тут  на  всю кумпанию станется закусить! - радушно предложил Ванятка.
- Угощайтесь...
     Но  матросы  не  стали  угощаться  Ваняткиными запасами, сказав, что им
идет свой харч от казны и того казенного харча за глаза довольно.
     Сверху, с пристани, знакомый голос окликнул:
     - С "Апостолов", ребята?
     И  Сильвестр  Петрович,  уже  без костыля, только с тростью, спрыгнул в
шлюпку.
     - Вот  тут  кто!  -  удивился  он  и,  сев  рядом  с Ваняткой, взял его
жесткими  пальцами  за  подбородок  с  ямочкой.  -  Ну,  здорово,  крестник.
Оботри-ка, брат, лик, весь в твороге...
     Ванятка покорно утерся.
     Шлюпка  отвалила от Воскресенской пристани и ходко пошла к флагманскому
кораблю  эскадры,  который  стоял  на  двух якорях посередине сверкающей под
солнечными лучами Двины.
     - Что ж в гости не ходишь? - спросил Сильвестр Петрович.
     - Не  мы  съехали! - ответил Ванятка. - Которые съехали - тем и почтить
приходом-то, по обычаю.
     - А ты откудова обычай знаешь?
     - Бабинька сказывала...
     - То-то,  что  сказывала.  А  ты  -  мужик.  Тебе  бы  дев-от и почтить
приходом первому.
     Ванятка подумал, потом ответил негромко:
     - Больно надо... Чай, не помрем...
     - Тоже бабинька сказывала?
     - Не. Тятя...
     Он  светло,  своим  особенным,  Рябовским  взглядом  посмотрел  в глаза
Сильвестру Петровичу и произнес внятно:
     - Мы  и  богови-то  земно  не  кланяемся, нам шею гнуть ни перед кем не
свычно...
     - Тятя говорил?
     - Не. Мамынька учила.
     - С того и не ходишь?
     - По  обычаю!  -  твердо  сказал  Ванятка.  -  Которые  съехали,  тем и
почтить...
     Сильвестр  Петрович  грустно вздохнул, спросил, где ныне первый лоцман.
Ванятка   промолчал.   Спросил,  зачем  Ванятке  на  корабль,  -  тот  опять
промолчал.  Иевлев  внимательно вгляделся в густо румяное, дышащее здоровьем
лицо  мальчика,  задал  еще  несколько  хитрых вопросов и мгновенно разгадал
Ваняткино тайное и нерушимое решение.
     По   трапу   они  поднялись  вместе,  рука  об  руку  вошли  в  большую
адмиральскую  каюту,  убранную  цветастыми  кожами  и  бронзой.  Здесь,  над
большой  картой,  сидели  царь  и Федор Матвеевич Апраксин. Оба они были без
кафтанов:  царь  -  в  белой рубашке, Апраксин - в шитом серебряными цветами
камзоле.  Сильвестр Петрович посадил Ванятку поодаль, в кресло, открыл перед
ним  слюдяное  окно, дал ему в руки подзорную трубу - смотреть куда захочет,
-  и  велел помалкивать. Ванятка, непрестанно и смачно жуя из своего узелка,
стал  смотреть  в  удивительную трубу, тихонько при этом ахая от восторга, а
Иевлев  сел  близко  к  царю,  наклонился  к  нему и сказал, улыбаясь своими
яркосиними глазами:
     - Вот,  государь,  моряк  будущего  флота Российского. Сбежал из отчего
дому,  дабы  уйти  с  флотом  в  море.  Хитер  парень,  да и мы не лаптем щи
хлебаем...
     Царь боком взглянул на Ванятку, спросил коротко:
     - Кто? Он?
     - Он. Жует да в трубу глядит.
     - Чей такой?
     - Рябова кормщика сын, а мне крестник.
     Оторвав усталый взгляд от карты, Апраксин произнес:
     - Он  не  един,  Сильвестр  Петрович.  Отбою  нет от волонтеров. Солдат
палками  сгоняем, а здешние жители - двиняне и поморы - приходят на корабли,
просят  взять в матросы. В Поморье - колыбель матросам корабельного флота. И
успешно  справляются  с  новым  для  себя  и  трудным  делом. Есть которые в
запрошлую  неделю  бостроги  получили,  а  нынче корабль знают как свои пять
пальцев.
     Петр задумчиво сказал:
     - Добро!  Располагаем  мы  в недальние времена набрать отсюда двинян да
беломорцев  для нашего корабельного флота не менее тысячи людей, дабы из них
ядро образовать истинных матросов...
     - Не  только  матросов,  но  и офицеров, государь! - сказал Апраксин. -
Немедленно  же  надобно  некоторых юношей в навигацкое училище препроводить.
Вот  давеча  Сильвестр Петрович поминал убитого шведами Митрия Горожанина, а
таких, как он, и в живых поныне немало...
     - Пиши   им   реестр!  -  велел  Петр.  -  Спехом  надобно  делать,  от