Неужели меня нужно просить, заклинать? Да будь у меня сто жизней,  разве  не
счел бы я высочайшим счастьем отдать их все за наш Египет?
     - Достойный ответ! - произнес Сепа. -  Теперь  ты  должен  удалиться  с
этой женщиной, она омоет твои руки, дабы ты мог  принять  священные  символы
власти, и оботрет  благовониями  твой  лоб,  на  который  мы  наденем  венец
фараона.
     Я пошел со старой Атуа в один из храмовых покоев. Там,  шепча  молитвы,
она взяла золотой кувшин и  омыла  мои  руки  чистейшей  водой  над  золотой
чашей, потом смочила кусок тончайшей ткани в благовонном масле  и  приложила
к моему лбу.
     - Ликуй,  Египет!  Ликуй,  счастливейший  царевич,  ты   будешь   нашим
властелином! - восторженно восклицала она.  -  О  царственный  красавец!  Ты
слишком  царственен  и  слишком  красив,  тебе  нельзя  быть   жрецом,   все
хорошенькие женщины это скажут;  но,  недаюсь,  ради  тебя  смягчат  суровые
законы, предписывающие жрецам воздержание, иначе род фараонов  заглохнет,  а
этого допустить нельзя. Какое счастье послали мне боги,  ведь  я  вынянчила,
вырастила тебя, я отдала ради твоего спасения жизнь  собственного  внука!  О
царственный, блистательный Гармахис, ты рожден для славы, для  счастья,  для
любви!
     - Перестань, Атуа, -  с  досадой  прервал  я  ее,  -  не  называй  меня
счастливейшим, ведь мое будущее тебе неведомо, и не сули мне  любви,  любовь
неотделима от печали, знай: мне суждено иное, более высокое предназначение.
     - Можешь говорить, что хочешь, но радостей любви тебе не миновать,  да,
да, поверь мне! И  не  отмахивайся  от  любви  с  таким  высокомерием,  ведь
благодаря ей  ты  и  появился  на  свет.  Знаешь  пословицу,  которую  любят
повторять в Александрии? "Летит гусь - смеется над крокодилом,  а  опустился
на воду и заснул - тут уж хохочет крокодил". Вот так-то.  А  женщины  почище
крокодилов будут. Крокодилам поклоняются в Атрибисе -  его  сейчас  называют
Крокодилополь, - но женщинам, мой мальчик, поклоняются во всем мире!  Ой,  я
все болтаю и болтаю, а тебя ждут короновать на царство. Разве я тебе это  не
предсказывала? Ну вот, владыка Верхнего и Нижнего Египта, ты  готов.  Ступай
же!
     Я вышел из покоя, но глупые слова  старухи  засели  в  голове,  и  если
говорить правду, не так уж она была глупа, хоть и болтлива - не остановишь.
     Когда я вступил в зал, вельможи снова встали и склонились передо  мной.
Тотчас же ко мне приблизился отец, вложил мне  в  руки  золотое  изображение
богини Истины Маат, золотые венцы бога Амона-Ра и его  супруги  Мут,  символ
божественного Хонса и торжественно вопросил:
     - Клянешься ли ты величием  животворящей  Маат,  могуществом  Амона-Ра,
Мут и Хонса?
     - Клянусь, - ответил я.
     - Клянешься ли священной землей Кемет, разливами Сихора, храмами  наших
богов и вечными пирамидами?
     - Клянусь.
     - Клянешься ли, помня о страшной судьбе, которая тебя ожидает, если  ты
не выполнишь свой долг, - клянешься ли править  Египтом  в  согласии  с  его
древними законами, клянешься ли чтить его истинных богов, быть  справедливым
со всеми и во всем, не угнетать свою страну и свой народ, не  предавать,  не
вступать в сговор с римлянами  и  греками,  клянешься  ли  низвергнуть  всех
чужеземных идолов и посвятить жизнь процветанию свободного Кемета?
     - Клянусь.
     - Хорошо. Теперь взойди на трон, и  я  в  присутствии  твоих  подданных
провозглашу тебя фараоном Египта.
     Я опустился на трон, осененный распростертыми крыльями богини  Маат,  и
поставил ноги на  скамеечку  в  виде  мраморного  сфинкса.  Аменемхет  снова
приблизился ко мне и надел на голову полосатый клафт, а поверх него пшент  -
двойную корону, накинул на плечи царское облачение и вложил в  руки  скипетр
и плеть.
     - Богоподобный  Гармахис!  -  воскликнул  он.  -  Этими   эмблемами   и
символами я, верховный жрец абидосского храма Ра-Мен-Маат,  венчаю  тебя  на
царство.  Отныне  ты  -  фараон  Верхнего  и  Нижнего  Египта.  Царствуй   и
процветай, о надежда Кемета!
     - Царствуй и процветай, о фараон! -  эхом  отозвались  вельможи,  низко
склоняясь передо мной.
     Потом все они, сколько их было, стали  один  за  другим  приносить  мне
клятву верности. Когда прозвучала последняя клятва, отец взял меня за  руку,
и во главе  торжественной  процессии  мы  обошли  все  семь  святилищ  храма
Ра-Мен-Маат, и в каждом я клал приношения на алтарь,  кадил  благовониями  и
служил литургию, как подобает жрецу. В  своем  парадном  царском  одеянии  я
совершил приношения в святилище Гора, в Святилище Исиды, Осириса,  Амона-Ра,
Хор-эм-ахета, Птаха, и наконец мы вступили в святилище,  что  расположено  в
покоях фараона.
     Там все совершили  приношение  мне,  своему  божественному  фараону,  и
ушли, оставив меня одного. Я  был  без  сил  от  усталости  -  венчанный  на
царство владыка Египта.

        (На этом первый, самый маленький свиток папируса кончается.)


КНИГА ВТОРАЯ

ПАДЕНИЕ ГАРМАХИСА


                                  Глава I,
              повествующая о прощании Аменемхета с Гармахисом;
                    о прибытии Гармахиса в Александрию;
                          о предостережении Сепа;
                      о процессии, в которой Клеопатра
                 проехала по улицам города в одеждах Исиды,
              и о победе Гармахиса над знаменитым гладиатором

     Итак, долгая  пора  искуса  миновала,  приспело  время  действовать.  Я
прошел все ступени посвящения, был коронован  на  царство,  и  хотя  простой
народ меня не знал, а для жителей Абидоса  я  был  всего  лишь  жрец  Исиды,
тысячи египтян в сердце своем чтили меня как фараона.  Да,  время  свершений
приближалось,  меня  сжигало  нетерпение.  Скорее  бы  свергнуть  чужеземную
самозванку, освободить Египет, взойти на трон, который  принадлежит  мне  по
праву, скорее бы очистить от скверны  храмы  моих  богов.  Меня  переполняла
жажда борьбы, и я ни на минуту не сомневался в своем  торжестве.  Я  смотрел