все смертные, он был ничтожен и слаб!
     Сепа внимательно поглядел на меня и покачал головой.
     - Не суди так поспешно, Гармахис, умерь свою запальчивость  и  гордыню.
Ведь ты же знаешь: все воинские доспехи скрепляются ремнями, и  горе  воину,
если  меч  врага   их   рассечет.   Запомни   навсегда:   нет   силы   более
могущественной,  чем  женщина  во   всей   ее   слабости.   Она   -   высшая
повелительница. Она является нам в самых  разных  обличьях  и  не  гнушается
никакими хитростями,  чтобы  найти  путь  к  нашему  сердцу;  она  мгновенно
проницает все и вся, но терпеливо ждет  своего  часа;  она  не  отдается  во
власть страсти, как мужчина, но искусно управляет ею, как  опытный  наездник
конем: если  надо  -  натянет  поводья,  если  можно  -  отпустит.  Как  для
талантливого полководца нет неприступной крепости, так для нее  нет  сердца,
которое бы она не заполонила. Ты молод, твоя кровь пылает огнем?  Она  будет
неутомима в любви, ласки ее не иссякнут. Ты честолюбив? Она подстегнет  твою
жажду власти и укажет дорогу к  вершинам  славы.  Ты  устал,  твои  силы  на
исходе? Она даст тебе отдохновение. Ты споткнулся, упал? Она  поднимет  тебя
и утешит, представив поражение блистательной победой. Да, Гармахис, все  это
подвластно женщине, ибо всегда и во всем Природа -  ее  верная  союзница,  а
женщина,  лаская,  поддерживая  и  утешая  тебя,  часто  лишь  играет  роль,
преследуя свою собственную тайную цель, к  которой  ты  не  имеешь  никакого
отношения. Вот так-то,  милый  Гармахис:  женщина  правит  миром.  Ради  нее
ведутся войны; ради  нее  мужчина  расточает  свои  силы,  дабы  одарить  ее
богатствами;  ради  нее  он  совершает  подвиги  и  преступления,  ради  нее
добивается славы и власти, а женщина рассеянно  отворачивается  и  уходит  к
другому - ты ей больше не нужен.  Она  смотрит  на  тебя  и  улыбается,  как
Сфинкс, и ни один-единственный мужчина не разгадал загадку этой  улыбки,  не
проник в тайну ее души. Напрасно ты смеешься над  моими  словами,  Гармахис:
поистине велик  тот,  кто  способен  противостоять  чарам  женщины,  которая
незаметно обволакивает нас и торжествует победу, когда мы и не  подозреваем,
что повержены.
     Я расхохотался.
     - Как вдохновенно ты произнес свою  проповедь,  мой  несравненный  дядя
Сепа, - можно подумать, и тебя опалял огонь этих неодолимых искушений.  Нет,
за меня  ты  можешь  быть  спокоен,  мне  не  страшны  женщины  со  всем  их
коварством; они не влекут меня, я не желаю даже думать о них, и  что  бы  ты
ни говорил, я утверждаю: Цезарь был глупец. Я  бы  на  его  месте  мгновенно
укротил эту распутницу - приказал бы снова закатать ее в ковры и сбросил  по
дворцовой лестнице прямо в море.
     - Молчи! Молю тебя, молчи! - закричал  он.  -  Не  искушай  судьбу!  Да
отвратят от тебя боги беду, которую ты  накликал  на  себя,  и  да  сберегут
твердость духа и неуязвимость, которыми ты  похваляешься.  Эх,  дорогое  мое
дитя, ты еще совсем  не  знаешь  жизни,  -  да,  ты  красив,  как  бог,  кто
сравнится с тобой в силе и ловкости, кто проник в такие  глубины  знаний,  у
кого такой дар красноречия, и все  равно  ты  -  всего  лишь  дитя.  Мир,  в
который тебе предстоит вступить, отнюдь не святилище божественной Исиды.  Но
его можно изменить!  Моли  богов,  чтобы  твое  ледяное  сердце  никогда  не
растаяло, и ты обретешь славу и счастье, а Египет - освобождение.  А  теперь
позволь мне продолжить мой рассказ, - видишь, Гармахис, даже в столь  важных
поворотах истории решающую роль играет  женщина.  Брат  Клеопатры,  Птолемей
Дионис, которого Цезарь освободил,  предательски  восстал  против  него.  Но
Цезарь с Митридатом разбили его войска,  а  сам  Птолемей  бежал.  Он  хотел
переправиться на тот берег Нила, однако его  собственные  солдаты,  бежавшие
вместе с ним, стали цепляться за борта, пытались влезть в лодку  и,  конечно
же, перевернули ее, и Птолемея постиг бесславный конец.
     Когда война кончилась, Цезарь объявил младшего  сына  Птолемея  Авлета,
Нового Диониса Тринадцатого, соправителем Клеопатры и ее официальным  мужем,
хотя она только что родила ему сына, Цезариона,  а  сам  отправился  в  Рим,
увез с собой сестру Клеопатры, прекрасную царевну  Арсиною,  которая  должна
была идти в цепях за  его  колесницей  во  время  триумфального  шествия  по
улицам Рима. Но великий Цезарь умер. Он  убивал  -  и  его  тоже  убили,  и,
умирая, он проявил поистине царственное  величие  духа.  Слушай  же  дальше.
Наша царица, Клеопатра, если  дошедшие  до  меня  слухи  не  лгут,  отравила
своего брата и супруга, а маленького сына Цезариона посадила рядом  с  собой
на трон, который удерживает с помощью римских легионов и, как говорят  люди,
Секста Помпея Младшего, занявшего в ее душе и постели  место  Цезаря.  Но  в
стране кипит недовольство, зреет гнев против нее.  По  всем  городам  жители
Кемета говорят об избавителе, который должен  прийти.  Этот  избавитель  ты,
Гармахис. Грядет твой час. Скоро,  скоро  исполнятся  сроки.  Возвращайся  в
Абидос, постигни последние тайны, в которые посвятили  нас  боги,  предстань
перед  теми,  по  чьему  сигналу  грянет  гроза.  И  вот   тогда   действуй,
Гармахис, - отомсти за наш Кемет, освободи  страну  от  римлян  и  греков  и
займи принадлежащий тебе по закону трон твоих  божественных  предков,  стань
нашим фараоном. Вот для какой доли ты рожден, о царевич!


                                  Глава V,
               повествующая о возвращении Гармахиса в Абидос;
                           о церемонии Мистерий,
                 посвященных смерти и воскресению Осириса;
               о призываниях Исиды и о напутствии Аменемхета

     На следующий день я обнял моего доброго дядю Сепа и покинул  Ана;  меня
сжигало нетерпение - скорее бы вернуться в Абидос. Не  буду  описывать  свое
путешествие, скажу только, что в положенный срок я без приключений  вернулся
туда, где не был пять лет и один месяц, вернулся  не  зеленым  юнцом,  каким
его покинул, а зрелым мужем,  который  постиг  науки,  созданные  людьми,  и
проник в тайны древней мудрости Египта, дарованной нам богами. Наконец-то  я
снова увидел родной край, увидел знакомые лица, хотя, увы,  многих,  кого  я
ожидал встретить, не было - их  души  отлетели  в  царство  Осириса.  Вокруг
расстилались поля, среди которых  прошло  мое  детство,  мы  приближались  к
храму, вот и его пилоны, из  ворот  уже  вышли  жрецы  приветствовать  меня,
собралась целая толпа народу, впереди  стояла  старая  Атуа,  она  почти  не
изменилась за долгие пять лет, прошедшие с того дня, когда  она  кинула  мне
вслед сандалию на счастье, только время провело своим резцом  еще  несколько
морщин на ее лбу.
     - Гармахис, мой дорогой Гармахис! - воскликнула она.  -  Наконец-то  ты
вернулся, наконец мы тебя дождались! До чего же  ты  красив,  еще  красивей,
чем прежде! И  какой  сильный,  мужественный!  Какие  могучие  плечи,  какое
благородное лицо! И я когда-то нянчила тебя - как не гордиться  старухе!  Но
ты что-то бледный, эти жрецы в Ана наверняка морили тебя голодом. Забудь  их