Часть четвертая. У МОРЯ

Глава первая

1

     Новгородцы любили лес и,  слыша о землях,  где нет леса, не понимали,
как  может там  жить человек.  Лес давал зверей и  птиц,  деревья для изб,
расшив, для оружия и снасти и пламя для очага, священного очага рода.  Лес
давал великую красоту, без него  земля  казалась  бы  плешивой,  как  темя
хилого старца.
     Лес - сын Земли, так же как сами новгородцы. Они любили Землю, щедрую
и добрую мать,  она не отказывала в хлебе человеку, который умел полить ее
своим потом.  Все происходило от  Земли,  все рождалось в  ее лоне.  Земля
держала на себе реки, озера и моря, зачинала и сладкие и горькие ключи, из
воды  которых выпаривали дорогую соль.  Земля  родила камень для  очагов и
дарила огненный камень - кремень. В своей заботе о человеке Земля собирала
в  болотах железо.  Сотворяя человека,  Земля  дала  ему  крепкие кости от
камня, мясо - от плодородной почвы и кровь - от воды. Вода в теле человека
- соленая кровь сердца, вода в морях - кровь Земли.
     Далеко,  за  Черным  лесом,  за  реками  и  озерами остался Новгород.
Повольники плыли вниз по  Двине к  соленому морю.  Вскоре еще одна река не
меньше Ваги втекла в  Двину,  но с  правого берега,  и  Двина расширилась,
покрылась лесистыми островами.  Обиармившийся вепсин Анг, который толмачил
при  заключении мира с  биармами,  показывал повольникам удобные протоки и
рассказывал о биармах.
     У биармов нет города,  они не нуждаются в городах. Они живут родами и
малыми починками по морю.  С  весной многие поднимаются за рыбой по Двине,
но  далеко не ходят.  И  зимуют у  моря.  Редко кто остается так далеко на
Двине ловить зверей зимой,  как  отец  Бэвы  Тшудд,  которого ватажники по
ошибке  назвали Биаром.  Тот  же  Анг  объяснил новгородцам значение имени
реки: Вин-о, освоенное новгородцами как Двина, значит Нежная, Тихая.
     Двина была  широка и  многоводна,  куда  больше Волхова.  Встречались
хорошие луга, а леса были хвойные, с березой, ольхой, ивняком. Дуб и клен,
как под Новгородом,  здесь не росли.  Много речек и  рек Доброга и  Одинец
наносили на свои берестяные листы,  запоминая и изучая новый путь, а жилье
встречалось редко и только вежи биармов.
     Расшивы  повольников отошли  от  мирного стана,  окруженные лодьями и
лодками биарминов.  Час от часу биармины отставали,  оставались на местах,
излюбленных для  рыбной ловли.  Через два  дня не  осталось никого,  кроме
нескольких  человек  на   расшивах  повольников.   Они   оповещали  других
биарминов, чтобы не вышло чего. Плыли свободно и мирно.
     На   четвертый  день  Двина  расширилась  еще   больше,   еще  больше
рассыпалась на  рукава.  Течение почти не чувствовалось.  Ватажники узнали
еще  одно  значение имени  реки  Вин-о:  Морской залив или  Широкое речное
устье.
     Расшивы прошли за последние острова, и повольники увидели, как берега
загнулись и  вправо и влево,  а прямо,  на полночь,  более не было ничего,
кроме  чистой  воды  до  самого  края  неба.   Так  они,  первые  из  всех
новгородцев, вплыли в новое море.


2

     Ватажники черпали воду и  пробовали:  сладкая,  как в озере.  Но вода
была не такая,  как в озере Нево, где видно дно на страшной глубине. Здесь
было так же мутно, как на Волхове.
     Даже Доброга никогда не видел морей, и сердца повольников волновались
странным и  необычным чувством.  Морская даль  манила и  тянула.  По  воде
катилась круглая добрая  зыбь,  море  дышало,  как  грудью,  и  покачивало
расшивы.  Повольники отгреблись подальше от  берега  и  вновь  попробовали
воду.  Соленая вода, море! Над морем стояло чистое белое небо, и само море
казалось белым.
     Кто-то бежал из моря навстречу ватажникам и резал воду высоким черным
плавником,  пряча тело в  море.  Кто же  это?  Не спешило ли морское чудо,
чтобы напасть на людей? Биармины заволновались и показывали руками, что не
нужно  биться.  И  вепсин приказал,  чтобы  повольники не  трогали морское
чудовище, а поворачивали к берегу.
     Бежать?  Да и не убежишь, вот оно. Чудовище отвернуло и мчалось между
расшивами,  чуть выставив черную спину с  плавником.  Одинец что есть силы
метнул  тяжелую  боевую  рогатину.   И  другие  не  опоздали:  кто  ударил
рогатиной, а кто зазубренной острогой.
     Чудовище взметнулось и взбило кровавую пену. Широкий хвост рубанул по
борту ближайшей расшивы,  но  доски уцелели,  а  железо пересилило.  Зверь
показал толстое серое брюхо, лег на бок и замер. Его подтянули за веревку,
привязанную к  остроге.  Доброга вгляделся б  свирепую морду со  страшными
зубами в пасти и пошутил:
     - Вот так касатушка-касатка!
     Слово-издевка,  сказанное любимым старостой, понравилось повольникам.
И  прозвище "касатка",  данное  чудовищу в  насмешку,  навсегда пристало к
злобному морскому зверю.
     Расшивы  потащили  касатку  к  берегу.  Вдали  же  виднелись какие-то
большие рыбы,  над  ними взлетали тонкие струи.  Вепсин объяснил,  что это
тоже морские чудовища,  которые бывают и  в  десять,  и  в  двадцать,  и в
тридцать раз больше касаток.  Уж  не  киты ли это,  о  которых повольникам
приходилось слышать сказки?


3

     У берега расшивы заскребли по камешкам днищами.  Повольники выскочили
в мелкую воду и выхватили расшивы. Стало быть, прибыли. А куда?..
     Солнце белило небо и море.  С земли подступал Черный лес, а между ним
и морем оставалось ничейное место; голый каменистый берег подходил к земле
со мхами и  травами,  которые покрывали первые древесные корни.  В  заливе