его  гениальности.  Гениальность,  кроме прочих  качеств,  включает  в  себя
способность  видеть  в сложном простое  и в  конструкции - ее принцип. Идея,
осенившая Гротефенда, была действительно гениально простой.
     Вряд  ли можно  предполагать, рассуждал он, что  традиционные тексты на
могильных памятниках  (а лежавшие перед  ним клинописные тексты были копиями
надгробных  надписей)  сильно изменялись на  протяжении веков.  Ведь  на его
родине  каноническое  "спи спокойно"  можно было  найти на  могилах дедов  и
прадедов, и,  по всей  вероятности, та  же надпись  будет  выгравирована  на
могилах детей и внуков.
     Почему бы  тогда  постоянно  встречающейся  на  новоперсидских  могилах
надписи  не звучать  примерно так же и  на древнеперсидском, если верно, что
одна  из  колонок  текста написана по-древнеперсидски?  Почему,  собственно,
персепольские надписи не могут начинаться так же, как известные  ему надписи
на персидских могилах более позднего времени:
     "х великий царь, царь царей, царь а и б,
     сын у великого царя, царя царей...",
     то  есть, иначе говоря, начинаться  стереотипной родословной? Эта мысль
была  гениальным  продолжением высказанной еще до Гротефенда  гипотезы,  что
одна из наиболее часто встречающихся в  клинописных текстах группа  клиньев,
возможно,  означает  слово  "царь". Это  была  суггестивная мысль,  ибо  она
неизбежно приводила к следующему  заключению: если первое слово  в надписи -
это  имя  царя, то следующий  знак  - косой клин - должен быть  разделителем
слов,  а одно из последующих слов  должно  было означать "царь",  причем оно
должно было еще несколько раз повториться в следующих строках текста.
     Мы не можем здесь подробно воспроизвести все умозаключения и проследить
весь, нередко весьма сложный,  ход мыслей Гротефенда.  Скажем одно: не нужно
обладать  большой  фантазией,  чтобы  представить  себе  чувство  торжества,
охватившее юного помощника  учителя в тихом Геттингене, когда он, отделенный
тысячами  километров от мест, где  находились оригиналы его текстов, и тремя
тысячелетиями от  эпохи, когда  они  были написаны, убедился в том, что  его
гипотеза  верна.  Впрочем, это слишком сильно сказано; правда,  он убедился,
что тот  порядок слов, который  он предположил, существует, убедился он  и в
том,   что   слово,  которое  должно   было   означать  "царь",  повторяется
неоднократно,  но  кто   согласится   посчитать   эти  факты   окончательным
доказательством? И наконец чего он, собственно, достиг своими открытиями?
     Проверяя полученные результаты, он обратил внимание на следующее: почти
на  всех таблицах было  только два различных варианта первых  групп клиньев.
Сколько он  ни  сравнивал их, он все время сталкивался с теми же группами, с
теми  же  начальными  словами, которые,  согласно  его теории,  должны  были
означать имя  царя,  больше того,  он нашел надписи, в которых  одновременно
стояли и тот и другой варианты.
     Мысли Гротефенда  мчались, перегоняя друг друга. Ведь если  исходить из
его собственной теории, это могло  означать только одно:  все те монументы и
памятники, с  которых были сняты копии надписей,  попавшие  к нему  в  руки,
принадлежали всего двум царям. Разве не представлялось весьма вероятным, что
в тех случаях,  когда на таблицах имена их стояли  рядом, речь шла об отце и
сыне?
     Когда эти  имена упоминались  порознь, то после  одного из них следовал
знак,  обозначающий  "царь", а после  второго этот  знак  отсутствовал; если
придерживаться его теории, то схематически это должно было выглядеть так:
     "х - царь, сын z,
     у - царь, сын х - царя".
     Не следует  забывать,  что все высказанное им  до этих  пор было  всего
только гипотезой, в основу которой были положены  лишь некоторые самые общие
наблюдения  над  группировкой   отдельных   знаков,   их  повторяемостью   и
последовательностью.
     Можно себе представить,  какое волнение охватило Гротефенда,  когда при
проверке  приведенной нами  схемы  он вдруг  совершенно ясно  увидел путь  к
доказательству, к  бесспорному, обоснованному доказательству своей гипотезы.
Пусть вдумчивый читатель, родившийся в век ребусов и головоломок, прежде чем
продолжить  чтение,  тоже примет  в  ней участие. Итак,  что же прежде всего
бросается в глаза?
     Внимание! Не проглядите путь к решению. Решающим  для последующего шага
был  пропуск, точнее говоря, отсутствие одного слова, в частности отсутствие
слова "царь"  после  имени, которое в схеме  обозначено  как  z. Если  схема
верна, она дает следующую родословную: дед - отец - внук, причем отец и внук
- сыновья царя, а дед нет. Теперь Гротефенд  мог облегченно  вздохнуть: если
ему  удастся среди  имен  известных  персидских царей найти  такие,  которые
укладывались бы в его схему, его теория будет доказана и первый шаг по  пути
дешифровки клинописи будет совершен!
     Пусть,  однако,  об  этом  решающем  этапе  дешифровки  расскажет   сам
Гротефенд:  "Будучи полностью убежден  в том, что  речь шла о двух  царях из
династии Ахеменидов, ибо история древних греков, как современников событий и
обстоятельных рассказчиков, представлялась мне наиболее достоверной из всех,
я  принялся изучать генеалогию персидских  царей, пытаясь  установить, какие
имена  более всего  подходят к характеру надписи. Это  не могли быть  Кир  и
Камбиз, так как имена царей, упомянутых в надписи, начинались с разных букв;
это  не могли также  быть Кир и  Артаксеркс,  ибо  первое  имя было  слишком
коротким, а второе - слишком длинным. Оставались только Дарий и Ксеркс, и их
имена  так хорошо укладывались в схему, что у меня не было буквально никаких
сомнений  в том, что  мой выбор правилен. К тому же в надписи, принадлежащей
сыну, об  отце упоминалось как  о царе, а в надписи, принадлежащей отцу, имя
его отца  приводилось  без  царского  титула,  и это  во всех  персепольских
надписях на всех языках, на которых были составлены эти надписи".
     Это и  было главным  доказательством.  Не только  Гротефенд, веривший в
свою  теорию, но и  любой беспристрастный критик должен был склониться перед
покоряющей силой этой  логической  цепи. Но нужно было еще сделать последний
шаг.  До сих  пор Гротефенд исходил  из  греческого  написания  имен  царей,
приведенных  в  сочинениях   Геродота.  Впрочем,  предоставим   опять  слово
Гротефенду: "Поскольку мне благодаря правильной дешифровке имени (деда) уже.
были  известны  двенадцать  букв,  а   среди  них   находились   все  буквы,
составлявшие царский титул,  задача теперь сводилась  к тому,  чтобы придать
этому имени, известному в  греческой транскрипции,  его персидскую  форму, с
тем чтобы,  правильно определив каждый  знак,  расшифровать царский титул  и
таким  путем разгадать  тот  язык, на  котором сделаны  надписи.  Из  Авесты
(собирательное название для  Священного  писания персов)  я  узнал, что  имя
Гистасп по-персидски пишется Гошасп, Густасп, Кистасп или Вистасп. Тем самым
я получил первые семь букв имени Гистаспа в надписи Дария, а остальные три я
уже имел, получив их путем сравнения всех царских титулов".
     Начало было положено. За этим последовали лишь уточнения и исправления,