Пытался решить спор или вести борьбу с противником,
     Не давали бесчинствовать.
     Ни в городе, ни в доме
     Никто не пускал в ход силу, "чтобы присвоить
     Имущество товарища,
     И на территории всей страны
     Никто никому не причинял ущерба.
     Одинокий путник мог спокойно
     Совершать свой путь на самых дальних дорогах,
     Не было разбойников с их кровавыми деяниями,
     И никто не совершал никаких насилий.
     Вся земля была мирным домом,
     И чисты, как масло, были все четыре страны света.
     Однако вечной  своей  славой Ашшурбанапал обязан  не  мирному покою,  а
основанию  библиотеки,   которая   была  предназначена   для   его,  личного
пользования.    Находка    этих    табличек    была    последним    триумфом
Лэйярда-археолога. Уступая свое  место другим, он возвратился  после этого в
Англию и целиком посвятил себя политике.
     Найденная   им  библиотека  оказалась  своего  рода   ключом  ко   всей
ассиро-вавилонской  культуре.  Она  была  составлена  систематически;  часть
таблиц царь получил из частных собраний,  большая же часть является копиями,
которые царь  повелел изготовить  во  всех  провинциях своей страны. Посылая
своего чиновника Шадану в Вавилон, он снабдил его  следующей инструкцией: "В
тот  день,  когда ты  получишь  это  письмо, возьми  с собой Шуму, брата его
Бель-этира, Алла и художников  из Борсиппы, которые тебе известны, и  собери
все таблички, хранящиеся  в  их домах и в храме Эзида". И заканчивает письмо
следующими  словами:  "Драгоценные  таблички, копий  которых нет в  Ассирии,
найдите и доставьте  мне. Я написал главному  жрецу и губернатору  Борсиппы,
что ты, Шадану, будешь хранить эти таблички в своем  складе, и просил, чтобы
никто не отказывался предоставлять их тебе. Если вы узнаете, что та или иная
табличка  или  ритуальный  текст подходят  для дворца,  сыщите,  возьмите  и
пришлите сюда".
     Кроме того, у  него работали ученые  и  целая  группа  мастеров-писцов.
Таким  путем  Ашшурбанапалу  удалось  создать  библиотеку,  в  которой  была
представлена  вся наука, все знания того времени,  но, поскольку  в ту эпоху
наука  была тесно  переплетена с  магией, верой  во  всякого рода  чудеса  и
волшебство,  большая  часть  библиотеки  заполнена различными заговорными  и
ритуальными   текстами.   Впрочем,   в  библиотеке  имелось  довольно  много
медицинских  текстов, хотя  и  написанных опять-таки  с  изрядным уклоном  в
магию,  а  также  табличек,   содержащих  сведения  из   области  философии,
астрономии, математики, филологии.  (Именно здесь,  в недрах холма Куюнджик,
нашел Лэйярд  те школьные таблички,  которые оказали такую неоценимую помощь
при дешифровке клинописи "III класса".)
     Наконец, в библиотеке были собраны царские указы, исторические заметки,
дворцовые  записи,   носящие  политический  характер,  и  даже  литературные
памятники -  эпико-мифические  рассказы,  песни  и  гимны. А под  всем  этим
хранились глиняные  таблички,  на  которых  было  нанесено самое  выдающееся
произведение  литературы  месопотамского  мира, один  из  величайших  эпосов
мировой литературы - сказание  о великом и  грозном Гильгамеше,  который был
"на две трети бог, на одну - человек".
     Однако эти таблички нашел уже не  Лэйярд,  а человек, который незадолго
до этого был  освобожден одной экспедицией из мучительного двухлетнего плена
в Абиссинии. Если бы Лэйярд открыл еще и эти таблички, он бы переполнил чашу
своей славы, ибо  сказание о  Гильгамеше было  интересно не только  с  точки
зрения  литературы:  в  нем содержался  рассказ,  проливавший  свет на  наше
древнейшее прошлое, рассказ, который  и  поныне  еще  изучают школьники всей
Европы, хотя  до  находки на  холме  Куюнджик никто  даже  не подозревал  об
истинном происхождении этой истории.
     Ормузд  Рассам  был   помощником   Лэйярда.  Когда  Лэйярд  начал  свою
министерскую  карьеру,  Рассам  по  поручению  Британского  музея  стал  его
преемником.
     Рассам  был  халдеем-христианином. Он родился в  1826 году в Мосуле,  в
1847  году  начал  учиться  в   Оксфорде,  в  1854  году  стал  переводчиком
английского министра-резидента в Адене,  а  вскоре -  ему  в то  время  едва
минуло тридцать лет - помощником резидента. В 1864 году он отправился вместе
с посольством к абиссинскому царю Федору. Федор посадил его  за решетку. Два
года провел  Ормузд Рассам в  абиссинской тюрьме, прежде чем  его освободила
экспедиция  Напира. Некоторое время спустя он  приступил к своим раскопкам в
Ниневии.
     Успехи  Рассама  были ничуть не меньшими, чем успехи Лэйярда, но у него
не было тех  преимуществ, которые создали  славу его предшественнику: он  не
был  первым и, следовательно, не мог рассчитывать, что его открытия  вызовут
сенсацию. Кроме того, он не обладал ловкостью Лэйярда, который умел красочно
рассказать   о   своих  открытиях,  придать  своим  выводам  безукоризненную
формулировку  и,  рассмотрев проблему  в  различных, подчас довольно смелых,
аспектах представить все это на суд широкой публики и специалистов.
     Можно себе представить,  как  подал бы  Лэйярд  новость о  том, что ему
удалось  обнаружить  под  холмом   Нимруд,  который,   казалось,  уже  давно
переворошили до основания, еще один храм длиной пятьдесят и шириной тридцать
метров. Какими красками  он расцветил бы рассказ  о  мятеже рабочих, который
Рассам  подавил  железной рукой, когда раскопал в четырнадцати километрах от
Нимруда,  возле  Балавата, не  только  храм  Ашшурнасирапала,  но  и остатки
расположенного  террасами  города  и  среди  бесчисленного  множества  самых
различных находок  обнаружил бронзовые ворота  высотой около  семи  метров -
первое  и единственное  в то  время  доказательство существования во дворцах
Двуречья дверей  и  ворот. И наконец, как рассказал бы он  о находке эпоса о
Гильгамеше, даже если бы не смог, так же как и Ормузд Рассам,  оценить его в
то время по достоинству.
     Ведь по-настоящему это  произведение, приоткрывающее  завесу над  давно
исчезнувшим  прошлым,  оценили лишь  в  последующие  годы.  Сегодня, правда,
упоминание о  нем  можно  встретить на первых же страницах  любого  учебника
мировой  литературы, однако современные авторы  не  слишком затрудняют себя:
они ограничиваются  тем, что  цитируют десять строк, дают общую литературную
оценку  эпоса  и указывают, что он лег в основу всех  последующих  эпических
произведений. Их  меньше всего интересует содержание поэмы,  а между тем оно
действительно  восходит  к  истокам  человеческого  рода, непосредственно  к
библейскому  прародителю.  Обнаружить  эти  истоки  было  суждено  человеку,
который скончался  через  четыре  года после своего открытия и чья заурядная
фамилия совершенно  несправедливо  упоминается в  истории археологии  лишь в
сносках и примечаниях.