Материалы размещены исключительно с целью ознакомления учащихся ВУЗов, техникумов, училищ и школ.
Главная - Наука - История
Королев Валерий - Древлянская революция

Скачать книгу
Вся книга на одной странице (значительно увеличивает продолжительность загрузки)
Всего страниц: 25
Размер файла: 158 Кб
Страницы: « 1   2   3   4   5   6   7   8   9  10   11   12   13   14   15   16   17   18   19  » »»

бесчестье.  Люди Вельзевулову бездну узрели. Страшно,  Господи, народу выйти
из самого себя, позабыть о своем роде-племени. Возврати же нас в лоно  Твое,
дай  стать опять  самими  собой, с душой и  сердцем, вложенными  изначально.
Помоги устоять перед бранью и лестью. Спаси от чужебесия. Отринь гордыню, но
ниспошли  гордость.  Повели не  рассеяться, но  соединиться на  пути  любви,
освященном  Твоей благодатью. Снова  возьми  нас  в волю Свою, и мы  по воле
Твоей  жить будем, ибо и на  небе, и  на земле есть царствие Твое от века до
века на веки вечные. Аминь.
     Возгласив "аминь", смутился. Постоял, опустив взгляд в  пол, и, тряхнув
головой, сказал, оправдывая смущение:
     -- Прости, Господи, если что не так сказал: за всех-то впервой просить.
     Дождавшись, когда сердце ровно забьется, выглянул в окно. Крикнул:
     -- Иван Петрович! Иди чай пить!



        9

     Деду  Акимушкину после  вчерашних событий шибко  хотелось  с кем-нибудь
поговорить, обсудить случившееся, вспомнить старые времена, сопоставить их с
нынешними,  и  поэтому,  только-только  взобравшись  по  крутой  лестнице  в
протасовский мезонин, он сразу же ухватил быка за рога:
     --  Ты,  Федька,  меня  послушай.  Помнишь,  я  говорил:  давненько   в
Древлянске нечто пошаливает? Ты мне тогда не поверил, а выходит, я прав.
     -- Ну, что те двое с каланчи свалились -- не доказательство, -- ответил
Федор Федорович.
     -- А твой расстрел?
     -- Это белая горячка.
     -- А пули?
     -- Пули? Пожалуй.
     -- А то, что пить бросил?
     -- Пить, дед, многие бросают.
     -- Ты-то видел таких?
     -- Пожалуй, нет.
     -- Вот то-то. Лечат-лечат их, а им хучь бы что. Ты же кресту поклонился
-- и на.
     -- И это, дед, не  доказательство,  -- заупрямился  Федор Федорович. --
Выходит, остаются одни пули. Да ты садись, пей чай. Сметанки хочешь?
     -- А  сабля? А  камень  драгоценный?  А пергамент? --  перечислил  дед,
присаживаясь к столу.
     -- Ну, это вполне реально. Я тоже вчера было поверил, сегодня же думаю:
нет. Кто-то просто спектакль  играет. Умно, тонко, с расчетом. Поэтому у нас
всех и мозги наперекосяк. А сабля -- кто ее видел?
     -- Обалдуев.
     -- Он, видно, крепко выпил.
     -- А стол?
     Упоминание о столе озадачило Федора Федоровича. Он мысленно  примерился
и так  и сяк, но не  нашел  приличного ответа  и, придвинув деду баночку  со
сметаной, примиряюще велел:
     -- Ты ешь, -- на что дед нахмурился:
     --  Вот  и сказать нечего. -- Крючковатым  ногтем  сковырнул  крышку  с
баночки и принялся есть, облизывая ложечку, утирая усы.
     Федор Федорович, придерживая чашку на блюдечке, переместился в кресло.
     -- Поживем -- увидим, -- сказал и отхлебнул из чашки.
     -- И глядеть нечего! -- замахнулся ложечкой на него дед. -- Я всю жизнь
гляжу. Ты послушай...
     Но  рассказывать  сразу не  стал.  По  его  разумению,  каждое  дело, а
особливо  беседа должны  строиться не спеша. Собеседника с  бухты-барахты не
убедишь, его к тому расположить надо и потом, уже под конец, главным доводом
-- в лоб. Иначе беседу и заводить нечего. Мужская беседа  иначе не беседа, а
посиделки старушечьи у ворот, когда  все хором невесть что плетут без лада и
склада. Рассказывать дед Акимушкин начал, доев сметану, выкушав чашку чая. К
тому времени Федор Федорович вполне дозрел и от нетерпения слушал с  большим
вниманием.
     -- Так вот, -- вымолвил наконец дед, отставляя чашку.
     Позавтракав  едой молочной,  соответствующей  возрасту, он  подобрел, и
потому речь  его полилась плавно,  словно рассказывал сказку  со  счастливым
концом, приоткрывающим дверь в истину.
     --  Ты, Федька, за  своей писаниной  жизни не  видишь,  -- сообщил.  --
Историю сочиняешь, а  всамделишная-то история мимо тебя идет. А я уж сколько
годов на лавке сижу, гляжу, не отвлекаюсь и думаю. Оно посмотришь наперво-то
-- все  врозь, а ежели  глазом въешься --  все увязано-перевязано.  Одно  из
другого  выходит, в третье  бежит, к четвертому тянется, пятое-шестое на них
висит,  седьмое  утягивает,  восьмое-девятое проглядывает, а десятого  и  не
видно, да  оно промеж  прочего угадывается, и его  надоть понять, потому как
невидимое подчас и есть главное. В  каждой истории, Федька, главное  -- куды
катится она, кто ей исход положил и с какого резону. Ты же вон какую книжищу
настрочил, а главного не ущучил. Для немцев, французов либо  англичан, ежели
на них переиначить,  твоя  бы  история подошла.  Но она  не с руки нам.  Ты,
парень, к Древлянску не с той стороны зашел. Французы, немцы, не спорю, себя
соблюдают. Справную жизнь отстаивают, потому что личность -- главное у  них.
И личность у них что хошь творит,  абы жилось сытно. В Древлянске же  другой
коленкор. Лет двадцать глядел я, глядел и не углядел.
     Такое нежданное суждение  озадачило  Федора  Федоровича.  Раньше  он не
догадывался о дедовых  мыслях,  даже и  не предполагал, что  дед над  такими
вопросами думает.  Ни  прошлая  дедова  жизнь,  ни  его  теперешнее одинокое
отрешенное  созерцание  жизни  не позволяли  это предположить.  Правда, было
дело, после отрицательной рецензии Федор Федорович по-дружески попросил деда
прочитать "Историю  Древлянска",  но по  прочтении тот не высказал  никакого
мнения. Видно, ничего  не  понял, решил  тогда Федор Федорович. И вот теперь
такой кульбит!
     И Федору Федоровичу захотелось кое-что прояснить.
     --  А  ты  не перебивай!  -- насупился  дед.  -- Я эвона сколько  годов
молчуном сидел, слушал. Теперь ты слушай и знай:  что скажу --  мало понять.
Иное  реченое надобно через  сердце прогнать, тогда от него толк  будет,  то
есть польза народу. Народу-то польза  -- когда от сердца, а когда от  одного
ума -- беда. Ум, Федька, ежели  сам по себе -- всегда прав,  потому как  сам
для себя всего каждый раз устанавливает свою меру, сам с собой совет держит,
сам с собой решает. Вникай: только  подъяремный сердцу ум великое рождает, а
свободный сеет тлен.

Страницы: « 1   2   3   4   5   6   7   8   9  10   11   12   13   14   15   16   17   18   19  » »»
2007-2013. Электронные книги - учебники. Королев Валерий, Древлянская революция