Николан присел рядом. Дождь лил все с той же  силой.  Казалось,  боги
открыли все вентили в небесных  цистернах,  решив  вылить  на  землю  весь
зимний запас влаги.
     - В тот день в Эпире, когда я возвращалась на Хартагере после заезда,
я  столкнулась  с  невысоким  темнокожим  мужчиной,  что  сидел  у  стены,
подкидывая и ловя золотые монеты.  Он  был  невероятно  уродлив,  злобного
вида, но заговорил со мной  очень  дружелюбно.  Сказал,  что  выиграл  это
золото, поставив на меня и вороного, и теперь хочет отплатить мне  добром,
дав дельный совет.
     Он сказал, что приехал из Африки и каким-то боком связан с лошадьми и
скачками, а потому общается с разными людьми и многое слышит.  "Уезжай,  -
посоветовал он мне. - Уезжай немедленно. Этот ужасный Аттила  заслал  сюда
своих шпионов. Они сообщат ему о твоем местопребывании". Я возразила,  что
Аттила ничего не сможет поделать  со  мной,  поскольку  мы  находимся  так
далеко от границ его империи.  Темнокожий  мужчина  покачал  головой.  "Он
схватит всех твоих родственников и друзей и будет угрожать,  что  все  они
умрут медленной смертью, если ты не приедешь к  нему.  Но  он  на  это  не
пойдет, не зная, где ты находишься. Слушай  меня,  золотоволосая  госпожа.
Уезжай в Афины. Найми корабль и плыви на Восток. До самого  Китая.  Только
там до тебя не дотянутся его щупальца.
     Я рассказала об этом разговоре вдове. Она знала этого  человека.  "Он
парень честный. Если он говорит, что шпионы Аттилы здесь, значит, так  оно
и есть. Мы должны  уехать  немедленно".  И  мы  уехали  в  тот  же  вечер.
Маленький темнокожий мужчина пришел к нам перед самым отъездом. "У шпионов
Аттилы есть картинка, на которой изображена ты. Не  теряйте  времени".  Мы
умчались в Афины, но не сели на корабль, как предлагал он,  а  отправились
на север, в Константинополь.
     Прошлым вечером я говорила с отцом и он дал мне тот же совет,  что  и
тот африканец. Только предложил ехать через Галлию  и  сесть  на  корабль,
идущий на Восток, в Марселе. Он хочет, чтобы со мной уехали Евгения,  Ивар
и Лаудио, если ее удастся уговорить.
     - Он знает обо мне? - спросил Николан.
     - Я сказала ему, что ты с нами.  Он  глубоко  задумался,  прежде  чем
заговорил вновь: "Он понадобится здесь, когда империя  Аттилы  развалится,
словно полено под топором дровосека". Я сказала, что именно поэтому  ты  и
вернулся, и он добавил: "Он должен занять  место  моего  бедного  Рорика".
Тогда я заявила, что никуда не поеду.
     - Но ты должна! - воскликнул Николан.
     Ильдико смотрела на тропу, по которой ручьем текла вода.
     - Нет. Другие пусть едут. Я сама уговорю их. Им нет  нужды  рисковать
жизнью. Но мое место здесь.
     - И что сказал на это господин мой Мацио?
     - Он спросил, хочу ли я остаться из-за тебя. Я сказала...  -  Ильдико
запнулась. Лицо ее, до того бледное, внезапно стало пунцовым.
     - Пожалуйста. Скажи мне, что ты ему ответила?
     Губы Ильдико дрогнули.
     - Я ответила: "Да".
     Их взгляды встретились. Они молчали, потому что  все  было  ясно  без
слов. Он получил ответ, которого ждал,  и  теперь  его  захлестнула  волна
радости, ибо понял, что ему есть на что надеяться, к чему стремиться.
     Он вновь взял Ильдико за руки.
     - Ты тоже считаешь, что мне нужно остаться?
     Она ответила без малейшего колебания.
     - Возможно, это будет стоить нам жизни. Но другого пути нет.
     Николан кивнул.
     - Ранно тут же выдвинет свои обвинения перед Ферма. А  шпионы  Аттилы
доложат ему о твоем возвращении домой. Ты все равно готова рискнуть?
     - Я останусь с тобой.
     - Тогда мы должны хоть как-то обезопасить себя. Я немедленно поеду  к
отцу Симону и попрошу его обвенчать  нас.  Возможно,  он  даже  согласится
поселить нас в своей пещере на холме Бельдена.
     - Пока мой отец  жив,  я  буду  при  нем.  Потом...  если  ничего  не
помешает... я присоединюсь к тебе. Места там хватит нам обоим. Отец  Симон
как-то сказал мне, что пещера большая и не очень сырая.
     - Я привез тебя сюда в тяжелый момент,  -  Николан  печально  покачал
головой. - Отказаться от двух тронов, чтобы попасть в такую передрягу.
     Ильдико с нежностью посмотрела на него.
     - Я всем довольна. Думаю, нам  пора  возвращаться.  Утром  я  еще  не
видела отца, а он, возможно, спрашивал обо мне.
     Он наклонилась, чтобы снять башмачки.
     - Пойду босиком по траве.
     Башмачки были такие маленькие, практически невесомые. Николан положил
их в карман насквозь промокшей туники. Затем положил  руки  ей  на  плечи,
развернул Ильдико лицом к себе.
     -   Наш   небесный   Создатель,   трудам   которого   обязано   своим
существованием все живое и неживое, поступил  несправедливо,  когда  решил
даровать тебе такую красоту. Несправедливо по отношению к другим  женщинам
и несчастным мужчинам, которые с  первого  взгляда  безумно  влюбляются  в
тебя, - он прижал ее к себе и поцеловал, в первый раз. Поцелуй этот длился
вечно, а Ильдико, похоже, не возражала, уютно устроив головку  у  него  на
плече. - Теперь я  верю,  что  ты  действительно  принадлежишь  мне.  И  я
счастливейший смертный на земле!


     Когда они, держась за руки,  вышли  из-под  деревьев,  дождь  поутих.
Просветлело и небо. Но они побежали по мокрой траве, не обращая внимая  на
брызги, летевшие во все стороны, если ноги их  попадали  в  лужи.  Еще  до
того, как они  спустились  с  холма,  стало  ясно,  что  ливень  кончился.
Северный ветер начал рвать облака и в просветах, через  которые  врывались
солнечные лучи, показалось синее небо.
     Николан сжал ладонь Ильдико.
     - Ты, похоже, можешь бежать так же быстро, что и я. Однако я не  вижу
крылышек на твоих плечиках.
     Ильдико остановилась у изгороди, огораживающей луг, хотя вся  дрожала
от холода в мокрой одежде.
     - На  это  стоит  посмотреть.  Мне  хочется  знать,  полагают  лошади
Хартагера своим королем или уже нет.
     Все лошади укрылись от дождя в конюшнях, но, видя, что он закончился,
черная голова появилась из ворот. И  долго,  не  меньше  минуты  оценивала
ситуацию.