с того дня, как болезнь приковала его к постели.
     Он повернулся к Николану.
     - Одновременно я узнал и о твоем приезде. Ранно только что отбыл.  Он
прискакал в спешке, поскольку лишь этим утром ему стало известно,  что  ты
здесь, - в голосе старика проскользнули нотки озабоченности. -  Твой  отец
был одним из самых близких моих друзей, поэтому я очень встревожен.  Ранно
выдвинул против тебя серьезные обвинения и требует немедленного  суда.  Ты
предполагал такое развитие событий?
     Николан кивнул.
     - Мне известно о его намерениях. Я приехал сюда  и  для  того,  чтобы
очистить от лжи мое честное имя.
     - Он обвиняет тебя в предательстве. И заговоре, в результате которого
погибло столько наших людей.
     - Заговор был, - кивнул Николан. -  Если  я  смогу  представить  моих
свидетелей, то выдвину контробвинения. Возложу ответственность за трагедию
в Шалоне на действительно виновного. То есть на Ранно.
     - У нас есть  основания  полагать,  что  мой  брат  жив,  -  вставила
Ильдико.
     Старик резко повернулся к ней, тем самым показывая, на  чьей  стороне
его симпатии.
     - Рорик жив! Ах, это подарок судьбы! Чтобы он  вернулся,  и  в  столь
нужный момент! Когда вам стало известно об этом?
     - Возможно, мы излишне оптимистичны. Мой отец прошлой ночью видел его
во сне и говорил с ним.
     У Ослау зажглись глаза.
     - Он явился к твоему отцу во сне? Я глубокий  старик,  дитя  мое,  но
никогда мертвые не приходили ко мне во сне и не разговаривали со  мной.  Я
думаю, сон этот свидетельствует о том, что Рорик действительно жив,  -  он
нахмурился. - И где он сейчас?
     - В Раэтии. У Виктореха, скотовладельца. На  дорогу  туда  и  обратно
потребуется неделя.
     Старик посмотрел на Николана.
     - Ты знаешь законы Ферма. Поскольку против тебя выдвинуты  обвинения,
ты не можешь удаляться отсюда больше чем на пять миль. Но мои  обязанности
состоят и в том, чтобы обеспечить присутствие на суде свидетелей  с  обеих
сторон. Я готов послать за Рориком конный отряд.
     - Мой отец хотел, чтобы возглавлял поиски Николан.
     Ослау покачал головой.
     - Мне очень жаль, но этот закон изменению не подлежит.
     - Мой брат еще не оправился от тяжелого ранения. В отряде должен быть
человек, которого он узнает и доверится. Если Николан не  сможет  поехать,
мне придется его заменить.
     Ослау задумался.
     - Никто не должен знать о вашей  поездке.  Ранно  не  остановится  ни
перед чем, лишь бы не допустить появления Рорика в  суде.  Потребуется  не
меньше полудюжины честных парней, готовых рискнуть  головой  ради  Рорика.
Так ли необходимо, дитя мое, твое участие в поисках?
     - Я уверена, что таково было бы желание отца, будь он жив. Я уверена,
мы найдем Рорика. И нам нельзя терять ни минуты.


     Часом позже восемь всадников выехали на  дорогу,  ведущую  в  Раэтию.
Среди них и Ильдико, в простой холщовой тунике, в шапке, низко  надвинутой
на лоб. Николан шел рядом с ее лошадью.
     - Если б мы приехали на полчаса раньше! - он вздохнул. - Мы бы вместе
отправились на поиски Рорика до того, как Ранно выдвинул  свои  обвинения.
Если тебе удастся привезти брата, Ранно не позавидуешь.  Показания  Рорика
уничтожат его.
     - Мы будем лететь как ветер, - заверила его Ильдико. Она  наклонилась
к Николану. - Рорик жив. Сердце подсказывает мне...
     - Будь осторожна, любимая моя. Особенно на обратном пути. Если  Ранно
прослышит  о  цели  вашей  поездки,  он  организует  на  дорогах   засады.
Старайтесь ехать ночью.
     На вершине холма они попрощались.
     - Я не могу  записать  себя  в  неудачники,  -  улыбнулся  напоследок
Николан. - Этим утром ты  сказала,  что  любишь  меня.  Может  ли  мужчина
просить у жизни большего? Я буду счастлив, если ты привезешь  Рорика.  Но,
главное, возвращайся сама, целой и невредимой.


     Ослау провел Николана в комнату, окна  которой  выходили  на  сидения
судей. Здесь он прожил последние сорок лет, после того,  как  его  выбрали
Оратором. Здесь жили обвиняемые в ожидании рассмотрения их дела в суде.
     Когда они сели, старик сцепил длинные пальцы, приготовившись слушать.
Из окон веяло осенним холодком, и Николан заметил,  что  на  Ослау  теплые
шерстяные рейтузы, какие носили римские легионеры  в  странах  с  холодным
климатом.
     - Твой отец был смельчаком, - начал старик. - Смелость его и подвела.
У тебя тоже ее с избытком. Не говоря о том, что  и  способностями  природа
тебя не обделила. А теперь мы должны докопаться до сути и  определить,  не
допускал ли ты ошибок в том деле, что будет рассматриваться судьями.
     А Николан не мог оторвать взгляда  от  рук  старика,  которые  словно
подчеркивали каждое сказанное им слово. Если б у  пальцев  был  язык,  они
говорили  бы  с  красноречием  Цицерона.  Позднее  он  увидел,  как  умело
используются они для достижения нужного эффекта.
     - Я искренне хочу помочь тебе, не выходя из рамок, определенных моими
официальными обязанностями. Я должен знать всю правду. Ничего  не  скрывай
от меня, рассказывай все как есть. Я обещаю, что использую  все  доступные
мне средства, дабы вызнать правду и у  тех,  кто  будет  свидетельствовать
против тебя. Для этого, как ты знаешь, я и нужен.
     И Николан рассказал все, ничего не утаивая. О том, как накануне битвы
он побывал на склонах холма, на котором закрепились готы. О своем  докладе
Аттилы с рекомендацией атаковать по восточному  склону.  О  ночном  визите
Рорика и их разговоре. О задании,  полученном  наутро  и  о  том,  как  он
руководил курьерами. О его попытках отменить приказ Таллимунди, пославшего
кавалерию Рорика по северному склону. И, наконец, о  встрече  с  Ранно  на
исходе битвы.
     Ослау Солварс слушал внимательно. Раз или два кивнул, по  ходу  задал
несколько вопросов. Когда Николан закончил,  Ослау  заговорил  лишь  после
долгой паузы.