Николан кивнул.
     - Мы, безусловно, увидим, что Ранно Финнинальдер прибирает власть под
себя. Я уверен, что он распускает лживые слухи о той роли, что я сыграл  в
битве при Шалоне. Рано или поздно мне  предстоит  предстать  перед  Ферма.
Потому-то я собираюсь оставаться в этом обличье до тех пор, пока не  сочту
безопасным для себя открыть свое истинное лицо.
     - Но почему ты решил вернуться именно сейчас? - Ильдико помялась. - А
вдруг  Ферма  признает  тебя  виновным.  Ранно  умен  и  коварен.  Он   не
остановится ни перед чем, лишь бы уничтожить тебя.
     - У него есть много причин ненавидеть меня. Во первых, он оставил  за
собой принадлежащие мне земли, - а глядя в огромные глаза Ильдико  Николан
подумал: "Но больше всего он ненавидит меня из-за тебя. Он боится, что  ты
можешь помнить обо мне".
     Но ты не сказал мне, почему счел  необходимым  вернуться,  -  Ильдико
обхватила руками колени и наклонилась вперед. - Ты думаешь, что наш  народ
может подняться на борьбу за независимость?
     - Аттила уходит из Ломбардии, - ответил Николан. - Отступление  армий
может привести к развалу империи гуннов, - его глаза свернула. - Я  должен
быть со своим народом. Я знаю много полезного об организации армии,  -  он
помолчал, прежде чем добавить. - И я знаю, что Аттила тяжело болен.
     - Мой отец слишком  стар,  чтобы  возглавить  борьбу  за  свободу,  -
девушка тяжело вздохнула,  -  а  брат  мертв.  Роймарки  не  будут  играть
решающий роли в приближении великого дня освобождения. Как было бы хорошо,
если бы ты повел нас к свободе, - тут она замолчала, нахмурилась. Пока  он
ожидал, что она скажет, с луга донеслось громкое ржание. Ильдико просияла.
- Это король. Он желает мне доброй ночи, - новая мысль пришла ей в голову.
Она  пристально  посмотрела  на  своего  собеседника.  -  Николан,  что-то
подсказывает мне, может придти  час,  когда  тебе  потребуется  сильный  и
быстрый конь. Вот я и подумала... а почему  бы  не  попытаться?  Вдруг  ты
понравишься капризному королю? Он возможно, дозволит тебе ездить  на  нем.
Пойдем к нему на заре и посмотрим, как он тебя встретит.


     Хартагер поднял голову и приветственно заржал. Присел на задние ноги,
передние взлетели в воздух. Так он показывал, что рад появлению хозяйки.
     - О, мой красавчик! - воскликнула Ильдико. - Тебе недоставало меня, о
король?
     Издалека наблюдая за Ильдико, Николан не мог оторвать  от  нее  глаз.
Она повзрослела с того дня, как он видел ее уезжающей с  караваном  вдовы.
Фигурка округлилась в нужных местах, отчего  стала  более  женственной.  А
золотые волосы по-прежнему сверкали, словно второе солнце.
     И пребывание в Константинополе не прошло для нее даром. На  ней  было
красное платье с вырезом на спине и расшитое золотом. Талию ее перетягивал
кожаный пояс с серебряными инкрустациями. На плоскогорье такого не носили,
но Николан не мог не отметить, сколь к лицу Ильдико этот наряд.
     Удивительным нашел он и ту взаимную  привязанность,  что  читалась  в
отношениях девушки и громадного черного скакуна.  Хартагер  вел  себя  как
жеребенок. Стоял, расслабившись, и слушал, что она нашептывает ему на ухо.
Иногда вскидывал голову, словно  подтверждая,  что  все  понял.  Глядя  на
Хартагера, опытный специалист нашел бы в нем характерный  черты  различных
пород лошадей. Скорость и блестящая шерсть указывала  на  арабскую  кровь,
длина и маленькая головка говорили о том, что в  его  роду  были  тюркские
лошади. А уж силой и  широкой  костью  он  был  обязан  лошадям  восточных
степей. И королем он стал потому, что  соединил  в  себе  все  достоинства
своих предков.
     Наконец, Ильдико повернулась к нему.
     - Я объясняю королю, что ты - друг. Что он может доверять тебе и что,
быть  может,  скоро  ты   станешь   его   наездником.   Видишь,   как   он
присматривается к тебе. У него есть разум, и обычно  он  быстро  принимает
решения. Иногда мгновенно. И он показывает, нравится ему кто-то или нет. Я
видела, как он выказывал к человеку бешеную ненависть, и вот таким следует
держаться от него подальше. Как он  воспринимает  тебя,  пока  сказать  не
могу. Он, похоже, в раздумьях. Но, по-моему, он тебя полюбит.
     - Вроде моя особа пока не вызвала у него неудовольствия.
     - Ты - один из нас, и он это знает. Главное в другом. Полюбит  ли  он
тебя, позволит ли сесть на его спину. С тех пор, как мы уехали из дому, он
разрешал это только мне. Хартагер знает, что он  король,  и  не  допускает
никаких вольностей.
     В последнее время он немного  нервничает,  -  продолжала  Ильдико.  -
Думаю, ему хочется домой. Много раз я видела, как он застывает  и  смотрит
на север. Ему не достает прохлады  нашего  воздуха,  сочности  трав  наших
лугов, общения с братьями, что остались на пастбищах Роймарков. Иногда мне
кажется, что он думает о Рорике. Знаешь,  он  и  мой  брат  были  большими
друзьями. Как по-твоему, он знает, что Рорик мертв?
     - Да, он бы знал, - ответил Николан. - Если бы Рорик умер.
     Ильдико метнулась к нему, вихрем пролетела несколько  разделяющих  их
ярдов.
     - Если бы Рорик умер? - воскликнула она. - Николан, что  это  значит?
Разве в этом есть сомнения? Ты сказал мне не все? Так говори же,  не  томи
меня! Ты полагаешь, он жив?
     - Возможно, это ложные надежды, поэтому я ничего тебе не говорил. Но,
Ильдико, тело его так и не нашли. Склон  обыскали  снизу  доверху,  потому
что, так мне сказали,  Ранно  очень  хотелось  найти  тело.  Безо  всякого
результата. На следующее утро, прежде чем  уехать  с  арьегардом,  я  тоже
побывал на склоне того холма. Его густо устилали тела погибших, но  Рорика
среди них не было.
     - Но, Николан! - от волнения у нее перехватило дыхание. - Если он  не
умер, что с ним стало? У него была ужасная рана. Стрела попала в  глаз!  -
по телу Ильдико пробежала дрожь. - Его вынесли с поля  боя?  Кто  мог  это
сделать?
     - Я  тысячи  раз  задавал  себе  эти  вопросы.  Но  так  и  не  нашел
вразумительного ответа.
     - Если он жив, то где он был все это время? Почему мы ничего о нем не
слышали? Как это ужасно! Его  взяли  в  плен?  Эти  дикари,  что  занимали
вершину холма? Его продали в рабство?
     - Я сожалею, что завел этот разговор. Теперь ты не сможешь не  думать
об этом.
     - Я понимаю, что вероятность  его  спасения  очень,  очень  мала.  Но
слабенький огонек надежды лучше, чем ничего.
     Она вернулась к Хартагеру, который спокойно стоял на  том  же  месте.